Отправлено: 12.09.08 17:12. Заголовок: "ПРОТИВОСТОЯНИЕ" (продолжение)

Пока у Маши проблемы с интернетом , мы с Юлей решили, что нехорошо оставлять сайт в день его рождения совсем без подарков и решили выложить первую часть фанфика, перевод которого долгое время обсуждался на страницах Форума. Хотя.... это не совсем перевод или совсем не перевод. Правильнее было бы называть этот текст известного ангийского фика "Исход" по мотивам произведения С.Кинга адаптацией. Поэтому не ищите здесь ошибок, не состыковок и нарушений канонов. Мы просто развлекались)

Приятного Вам чтения))

"ПРОТИВОСТОЯНИЕ"

…Знаете, само то, что она делала, было музыкой. Тихой, неспешной и очень-очень красивой. Наверное, так играют ангелы в том раю, куда я никогда не попаду по известной причине…

«Когда хочется помнить» Winter.



ЧАСТЬ 1

Вокруг казалось суматошнее, чем обычно. Это первое, что заметил доктор Росс. Второе – все ожидающие пациенты кашляли и чихали. «Замечательно», - мрачно подумал он, - «я выхожу на десятичасовую смену в мой выходной день и, очевидно, сезон гриппа начался раньше». Мужчина пробрался к центральной стойке и убедился, что на доске почти все пациенты с ОРЗ. Болеть летом хуже всего.
Он снова огляделся, помимо всего прочего, в пределах видимости доктора отсутствовали. Еще лучше, ничего странного, что Уивер меня вызвала. Даг удивился, что она ему позвонила, но, видимо, он оказался ее последним резервом. Наконец высмотрел Картера.
-Привет! Картер, кто сегодня работает?
Молодой врач улыбнулся, но было видно, что он устал.
-Очень много пациентов, у всех что-то вроде гриппа. Доктор Уивер пыталась достучаться до CDC (?), но они сказали разбираться самим. Я знаю, сегодня у тебя выходной, но здесь сумасшедший дом, у нас не хватает рук, а пациенты все прибывают.
-Почему Керри звонила в CDC? – поинтересовался Даг, позволив раздражению просквозить в голосе, - я видел новости, на юге вспышка гриппа типа «А», скорее всего, мы просто попали в следующую волну.
Картер с опаской оглянулся и жестом попросил Дага наклониться ближе. Поделился шепотом:
-За последние восемь часов в приемном уже шестнадцать смертей, в хирургии у Бентона не лучше. Начал болеть персонал, хотя всем сделаны прививки против гриппа «А» и «В». Больницы Мёрси и Хоуп в том же положении, а Маунт Синай закрыл приемное, потому что врачи и медсестры просто не вышли на работу.
-Из-за гриппа? – беспокойство Дага резко возросло. Молодой мужчина кивнул.
-И это не считая тех, у кого, как мы думали, была пневмония и постоперационная инфекция. Я и доктор Уивер находимся здесь уже сутки, но абсолютно у всех признаки инфекции верхних дыхательных путей. Картер указал на людей в зоне ожидания, чихающих и кашляющих охранников, - несколько часов назад почти произошел бунт, наше счастье, они слишком слабы, чтобы нанести существенный ущерб.
-Ну что ж, тогда мне лучше поскорей приступить, - резюмировал Даг, - вы прописываете что-то, кроме «больше жидкости и постельный режим»?
Картер покачал головой.
-Тайленол от температуры, мест не хватает, так что мы принимаем только критических.
Джон приложил ладонь ко лбу.
-Слушай, я сутки не спал, пойду в ординаторскую и вздремну часок.
-Конечно, отдыхай. А кто на смене из медсестер? – спросил доктор Росс, сделав вывод из записей на доске, что в наличии только Йош Таката.
-Конни сказалась больной, впрочем, как и Чуни, - Катер глубоко вздохнул, - а Кэрол где-то здесь.
-Хорошо, иди отдыхай, - Даг мягко подтолкнул молодого врача в сторону ординаторской.
Он схватил карту и направился к Кэрол, которая только что вышла из третьей смотровой, выглядя немного более расстроенной, чем обычно.
-Привет! Марк не появлялся?
-Был, но быстро ушел – у Рейчел жар. Знаешь, становиться все страшнее, грипп не может убивать людей в таком количестве, - изможденно констатировала брюнетка, откашлявшись в ладонь.
Кэрол, всегда гораздо более рационально действующая и думающая, в отличие от Картера, так же поддалась панике и страху.

Прошло двадцать шесть часов работы в режиме нон-стоп, ситуация прогрессировала в худшую сторону. За это время доктор Росс осмотрел около сотни пациентов и почти половина из них умерли – это какое-то безумие.
Даг увидел Картера, который безжалостно колотил ни в чем не повинный автомат с напитками.
-Картер, ты смог поспать?
-Я просто пытаюсь получить свою минералку!
Даг понял, что он на грани истерики – от изнеможения и стресса.
-Погоди, я тебе помогу, - Даг сунул несколько монет в аппарат и через секунду вложил прохладную банку содовой в ладони парня, одновременно уговаривая его отправиться в ординаторскую и отдохнуть.
Картер глотнул воды, его руки дрожали.
-Питер мертв, он умер от гриппа….я видел его несколько часов назад, а сейчас он мертв…
Картер начал всхлипывать, неконтролируемо дрожа.
Доктор Росс был оглушен, Бентон только кашлял, Кэрол выглядела даже хуже, но она все еще на ногах. Он резко повернулся и почти столкнулся с Керри. Темные круги под глазами и бледная до полупрозрачности кожа.
-Через пять минут собрание персонала, собери всех, кого сможешь найти в ординаторской.
-Он заболел? - Керри наконец-то обратила внимание на Картера.
-Джон на ногах уже долгое время, думаю, у него эмоциональный срыв после смерти Питера, и того факта, что больница стала напоминать клятый морг! – Даг не стал демонстрировать всю вспыльчивость своего характера только потому, что он и сам смертельно устал, - когда он умер?
Керри перевела взгляд от Картера к Дагу.
-Около часа назад. Легкие заполнились жидкостью….Женщина запустила ладонь в волосы и на секунду Даг увидел абсолютный страх, плескавшийся в ее глазах, но продолжалось это лишь мгновение.
-Вколи ему халдол и доставь в ординаторскую…через пять минут, - распорядилась доктор Уивер и удалилась прочь, хромая гораздо больше обычного. При виде этого Даг подавил свой гнев. Она работала не меньше Картера и определенно не брала перерывов.
В комнате было просторно, но воздух, казалось, можно резать ножом, настолько гнетущей и липкой была атмосфера. Почти все собравшиеся кашляли, включая Кэрол, которая поинтересовалась, увидев как Даг устраивает бесчувственного Картера в углу:
-Что с ним?
-Наш доктор Картер, - попытался выдавить усмешку Даг, - отдыхает после дозы седатива. Слушай, - сменил он тему, - почему бы нам после окончания собрания не убраться отсюда?
Кэрол с удивлением на него посмотрела.
-Мы не можем уйти. Разве ты не видел новости?
-Новости?
-На западе страны крупный мятеж, не думаю, что сейчас подходящий момент для побега.
Даг спокойно присел рядом с ней на стул, а в голове крутилась мысль, что ему наплевать на собрание, мятеж, и все, что с этим связано – они выскользнут отсюда, как только появится такая возможность.
Поток сознания прервало появление Уивер. Она оглядела маленькую ассамблею и выбрала себе место возле окна. Солнце как раз начало садиться, и предзакатные лучи подчеркивали осунувшееся лицо и свежую кляксу крови на некогда кипенно-белом халате. Керри тяжело оперлась на костыль, а костяшки пальцев побелели.
-Внимание, - произнесла со своей обычной строгостью, - батальон Мичиганской Национальной Гвардии окружает больницу, они будут обеспечивать охрану и …вывозить трупы. Как сообщил мне капитан, они займут позиции через час. Доктор Уивер поколебалась и продолжила:
-В Чикаго объявлено военное положение, медицинский персонал переходит на круглосуточное дежурство, - в комнате раздался приглушенный ропот, - дайте мне закончить, власти планировали проверить личные дела для распределения докторов и медсестер, но каким-то загадочным образом все бумаги попали в мусоросжигатель. Если кто-то хочет уйти, проверить семью, идите по домам…. Я не могу сказать, что нам не нужна ваша помощь, но учитывая ситуацию….я не могу просить вас остаться. Просто сообщите мне, что вы уходите, чтобы я могла распределить рабочую нагрузку. Принимайте решение незамедлительно…Были репортажи из Лос-Анджелеса и юга страны… Это последний шанс покинуть больницу до прибытия батальона.
Затем Керри быстро распределила обязанности и спросила, нет ли у кого вопросов. Вопросов не было.
Люди потянулись к выходу, и Даг поймал взгляд Уивер.
-Ты не уделишь мне минутку? - мягко спросила она, - мне нужно с тобой поговорить.
Какая радость! - подумал он, - Керри собирается попросить меня остаться. В любом случае, ответ будет нет, он берет Кэрол и уходит. Даг внутренне собрался и приготовился к скандалу.
Керри дождалась, пока людской ручеек вытечет из ординаторской, и медленно опустилась на один из деревянных стульев. Она откинулась на спинку и аккуратно прислонила костыль к боковине.
-Сколько халдола ты дал Картеру?
-Около десяти миллиграмм. Он проспит несколько часов. Кстати, тебе бы тоже не помешало отдохнуть, - он сам удивился, произнеся подобное, но это правда – никто не может работать бесконечно, и доктор Уивер – не исключение.
-Я в полном порядке, - но слова означали одно, а тело говорило совсем другое. Она глубоко вздохнула.
-Окажи мне услугу. Марк звонил час назад. Рэйчел…Рэйчел очень больна. Я пообещала прислать кого-нибудь с лекарствами. Я думаю, ты должен пойти. И возьми с собой Кэрол.

Это последнее, что он ожидал. Все, что угодно: просьбу остаться, призыв к чувству долга и ответственности, быть может, вспышку гнева. Но не тихую, нерешительную мольбу об услуге, которую – она была уверена – он выполнит.
-Хорошо, - ответил Даг, - но я не вернусь до тех пор, пока ситуация не нормализуется.
Керри усмехнулась, на мгновение ее тщательно сотканный из контроля фасад обрушился, и на лице проявились страх и ужас. Мысли Дага перенеслись к Кэрол и ее кашлю, и он внезапно осознал, что никто не выживет. Керри не отводила взгляд, наполнившийся отчаянием.
-Даг, ситуация не нормализуется, - ее ладони начали подрагивать, - когда я жила в Африке…я видела вспышку вируса эбола. Я думала, что никогда больше не увижу такой катастрофы. По ночам мне снились кошмары, - Керри вздохнула, - здесь хуже….

Даг усилием воли обуздал поднимающуюся волну паники.
-В новостях сказали, что есть вакцина и это просто грипп. Но люди не умирают от гриппа, Керри…
-Неужели ты не понимаешь? – голос Уивер приобрел оттенок жесткости, - они хотят, чтобы все думали, что это грипп. Какой-то идиот – иммунолог прочитал об эпидемии 1918 года и решил, что он сумеет создать вирус получше. А потом произошла утечка из их чертовых лабораторий и поэтому мы все погибнем! - внезапный переход от спокойствия к ярости и обратно.
-Ладно, прости. Так ты поможешь Марку?
Даг кивнул.
-Пойдем с нами. Если нахождение здесь бессмысленно…
Она тяжело вздохнула.
-Я начинаю думать, что у некоторых людей есть иммунитет. Ты здоров, я …Картер.
Керри бессознательно сжала ладони в кулаки.
-Мой отец звонил неделю назад. Он и мама…оба больны…гриппом. Они хотели, чтобы я приехала, но у меня работа, и пять часов езды…
Доктор Уивер медленно поднялась со стула.
-Они не отвечают на телефон. Их соседи тоже, - ее взгляд пронзал насквозь, - забирай Кэрол и уходи, обещай все что угодно, но уговори ее, потому что это – последний шанс. Ты не захочешь сожалеть о несделанном всю оставшуюся жизнь.
Даг направился к двери, но обернулся.
-Почему ты остаешься?
Она пожала плечами.
-Ну кто-то же должен.
-А потом?
-Я останусь до тех пор, пока пациентам нужен доктор, - она кивнула на спящую фигуру Картера, слабо улыбнувшись, - он тоже.
-Хорошо…-часть его чувствовала себя виноватой, но волнение за любимую женщину победило.
-Я вернусь…- твердо пообещал Росс, и свое слово он собирался сдержать.

 Отправлено: 29.11.09 14:29. Заголовок: ЧАСТЬ 15 Керри пров..

ЧАСТЬ 15

Керри провели рукой по корешкам на книжной полке: И. Бэнкс «Песнь камня», Джеймс Лаудер «Рыцарь черной розы», С. Уотерс «Ночной дозор». Как вечерний луг, полный светлячков. Их здесь заточили, собрав вместе с росинками в двухсотграммовые банки руки загадочного коллекционера. Она даже поискала на полках Фаулза, и нашла только «Волхва», на самой верхней почти под потолком. Но читать не хотелось. Читать это такой труд. А ей еще предстояло свыкнуться с положением пленницы в доме из черного дерева посреди былого острова сна. Керри села в кресло качалку поправив на плечах шаль из лебединого пуха, зная, что за ней наблюдают ласковые байковые глаза Мэгги Дойл. Ветер бросался в окна рисом. Снежные облака обретали контуры волков - альбиносов, выли у них под дверью, а пламя, неприкаянной душой, вырвавшись из ада, билось за каминной решеткой, шипело на языке змей. Керри наслаждалась запахом прокопченных поленьев, скоро им суждено превратиться в угли, рассыпаться по полу серебряной золой, но прежде, загореть до червонного золота. Превращение достойное самого Алхимика. Только она не нашла здесь ни Коэльо, ни Маркеса. Время замерло между пламенем и льдом, а может сама Керри Уивер?
В Колорадо ночи длинные, а когда еще не спится…и холод заползает под одеяло… Одиночество. Женское счастье или не счастье. Для Керри это была первая ночь в лесном доме, не считая той, когда Мэгги нашла ее в лесу обессиленную со следами начинающегося обморожения, окруженную стаей голодных хищников, не считая ночи, когда ее принесли в домик, затерянный в чаще леса, раздели и уложили в постель с высоким балдахином, не считая… Но Керри уже заметила, что настенные часы с тяжелым полумесяцем маятника давно стоят. Утром. А было ли это утро, если солнце спеленали белой простыней снега, и оно ни поднималось, ни опускалось за горизонт? Керри хотелось думать, что утром, Мэгги зашла к ней в спальню и положила на одну из подушек шаль из черного лебяжьего пуха.
- Я растопила камин, но в доме все равно холодно, - сказала она как бы извиняясь.
- Да, я мерзлячка, - Керри коснулась пуха. У ее матери была точно такая же, она носила ее даже когда дыры на шали стали заметны, до самой смерти, потом шаль куда то пропала вместе с остальными воспоминаниями о детстве, а теперь вот вернулись. Керри завернулась в подарок - Спасибо.
- Не за что. Ты похожа на ангела.
- Если только падшего, - сказала она, медленно кружась, а поднятые на ширину плеч руки держали за концы шаль.
- Да ладно тебе. Посмотри за окно. Этот буран свирепей любого дьявола. Не стоит обряжать добро и зло в короткие юбочки теннисисток и устраивать между ними призовой матч. Дихотомия. Противостояние цветов. В этом мире все гораздо сложнее, и не всегда то, чем выглядит на первый взгляд.
- Прости, я не хотела…
Мэгги направилась к двери.
- Я шла на Запад…
- Это должно меня остановить? Или заинтриговать?..- Мэгги обернулась, склонив на бок голову. - Ты еще сама не решила!
Лицо женщина зарделось улыбкой от сделанного ей открытия. Улыбка была идеальной, и напоминала Керри рыболовный крючок, такие брал ее отец, собираясь на рыбалку на озеро Ка, когда они жили в Африке.

Керри сидела в кресле качалке и пила кофе. Это была не та привычная бурда, что варил Картер по утра из порошка терракотового цвета пахнущего прелой землей: горького, сухого, навязчивого, а шоколадная смесь кофе и сгущенного молока. От сладости закрывались глаз. По - кошачьи. Мэгги сидела на ступеньках лестницы, перебирая указательным пальцем перила, точно решетку, отделяющую их друг от друга. Никто не хотел первым идти в спальню, разрывая порочную связь взглядов и впуская в него одиночество. Прошлое казалось бессмысленной пыткой, завтра не предвещало ничего хорошего. Все, что у них было - это сейчас.
- Я боюсь за них, Мэгги. У тебя есть кто то, за кого ты боишься?
- Да…
- И что ты делаешь?
- Боюсь еще сильнее, когда этот человек рядом. Я много испортила в своей жизни. Но когда он далеко, страх все равно не проходит. Страх - есть любовь.
- Ты шутишь?
Мэгги прикрыла рукой рот. Она не смеялась.
- Я бы хотела знать наверняка, что нам предстоит, - продолжала Керри, - понимаешь? Даже, если ничего не можешь изменить…
- А как же спасительные иллюзии?
- Ты говоришь о лживой надежде? Или о том, что когда нибудь наши мечты назовут реальностью?
- Второе, - сказала Мэгги подумав.
- Вот поэтому мне и нужно знать. Хочу, чтобы меня успокоили.
Керри опустила голову, и отросшая челка загородила глаза. Морфей тянул в свои владенья, но воспоминая об идущей по пятам стае волков рисовало живые картины, в которых Ренди простирала к ней окровавленные руки, прежде чем приспешники тьмы утаскивали ее свое логово. Керри вздрогнула. Чашка выпала из ее рук.
- Эй?
Мэгги положила ей руку на плечо, присев на подлокотник кресло качалки. Мэгги была рядом, близко. Керри вскинула голову. Очень близко.
- Когда мне исполнилось восемь, к нам в город приехал цирк шапито, и я уговорила отца сводить меня на их представление. Там была одна гадалка, она сказала, что я очень умная девочка и дала магический кристалл, показав, как им пользоваться. - Мэгги достала из заднего кармана карту. - Держи.
И она подчинилась, растянув карту Колорадо спасательным брезентом, а Мэгги разжала руку, и с нее свесился изумрудный кристалл на серебряной цепочке. Керри помогла поклясться, что минуту назад его не было. Кристалл отбрасывал концентрические круги на карту, пока не замер, прожигая нестерпимо алым светов карту, замерев над Валуном. То красный, то зеленый. Руки Керри затряслись.
- Ты знаешь это место? - Спросила Мэган.
- Нет, но мы туда шли…
Керри подозревала, что их поиски не будут длится вечно, и остальные скоро успокоятся шумом радиопомех, идущих от Валуна, они собирались достичь его до первого снега и осуществили задуманное. Она представила Картера, Люси, Луку и девушку, представившуюся Анной де ла Мико, разговоры ни о чем, вздохи, общее недовольство. А ей так хорошо здесь, и не перед кем не надо оправдываться. Даг подождет. Они все. Стиснув руку Мэгги в своей, она положила голову ей на плечо.

Собрание затянулось, и люди начинали нервничать. 22 декабря - самая длинная ночь в году, когда вся нечисть слетается на Ведьмину гору, где даже ветер стонет безмолвно, дабы не нарушить их черного таинства. Лука повернулся спиной к алтарю. Его знобило. Конечно виной тому дощатые стены церкви, а не вечно обиженный голос отца Каллагена. Церковь непорочного зачатия в Валуне сгорела в самый разгар эпидемии и Дон Калаген с Родни Стюартом целое лето сбивали маренные доски молельного дома, чтобы посадить в клетку христианскую веру, точно редкого и опасного хищника, вбивали ее в новоприбывших сотками гвоздей. Он уже дошел до двери, когда Каллаган окликнул его. Лука. Иногда Ковачу казалось, что имя сыграло с ним злую шутку.
- Вы хотели со мной говорить, святой отец?
- Да, - сказал абсолютно белый человек, только глаза сияли бирюзой. - Присядь.
Они попали в Валун после двух недель бес….. поисков Керри и Дага. В конце концов, Эбби предположила, что они ушли вместе, и это их успокоило. Все, что им хотелось, это воссоздать свой утраченный мир. Валун встретил новоприбывших пасмурной погодой, и колокольным перевозном, от которого тучи в страхе бежали по неба, сталкивались, просыпая на землю аскорбинки снега, пока ледяная мгла не сомкнула свой занавес над городом.
- Успели…
И впервые со смерти Даниэль он почувствовал, что его ждали. Триста человек, скованных цепью жизни благодаря радио переговорам встретили их как старых знакомых. Голоса Ника и Алана, дорожные надписи Джека. Обросшие бородами и слухами горожане готовились к первой зиме после божьего Холокоста, а когда та влетела в ворота на хвосте четырех харлеев, приняли ее стоически. Здесь не выбирали своих соседей или меню на ужин. Первое время Лука и его спутники жили особняком на самой окраине Валуна, но когда экономишь горючее, ночи тянутся очень долго и сны, сны о Черном человеке стоит сомкнуть глаза, обступают твою постель и душат… каждый ищет способ уйти от кошмаров. Мел Грант неофициальный старшина городского совета считал, что Валун, как место сосредоточения выживших в эпидемии состоялся только потому, что у них была надежда, которую питала вера. Возможно Дон Каллаген остался единственным священником в Америке, но его усилиями Божий Закон снова обрел своих сторонников. Службы по средам и воскресеньям, общий ежевечерние трапезы в авиационном ангаре министерства обороны, долгое время Лука избегал ……….. Эбби, Картер и Анна советовали и ему исповедоваться, расставшись с грузом диких дней и окончательно влившись в новую общину, но он разучился верить под бомбежками в Загребе. Нельзя разучиться дышать, но можно - любить, будто вся любовь к человечеству для него сосредоточилась в чистых глазах Ясны, Марко и Даниэль, а когда те погасли, погасло и его сердце. Отец Каллаген не настаивал, не читал долгих проповедей, не делал пышных ритуалов, только однажды (им рассказывали), открывая выстроенную им церковь, попросил почтить минутой молчания всех погибших от чумы и помолиться за упокой их душ.
- Тебя еще беспокоят сны?
- Так сильно, что иной раз кажется, голова вот вот расколется на две, - признался Лука.
- Но ты понимаешь, что они не прекратятся, пока есть тот человек?.
Лука кивнул.
- И ты готов идти на запад…
- При одном условии.
Брови священника сошлись косым крестом. Он еще раз окинул взглядом помещение церкви. Люди, что свиньи оставили на пластиковых стульях и под ними тексты псалмов Во Славу, обертки карамелек, какими закусывали кагор, что гнал Билл Бамберт в своем подвале. В пляске теней от неровного света свечей могли прятаться ЕГО соглядатаи.
- Я католик Лука, а католики не заключают сделки.
- С каких это пор? - На лице Луки появилась кривая улыбка, придававшая ему мальчишеский задор и убедительность. - Я знаю, что вы задумали, падре, и я не позволю вам это сделать, не позволю идти в Лас-Вегас. Вы нужны здесь, а я послужу господу там.
-Вижу, ты уже все решил, - сказал Дон Каллаген с облегчением и положил руку на плечо хорвата. - Вера остается нами после смерти, так почему она покинет нас до того, как мы встретились с Создателем?
Лука выбежал из церкви в ослепительно белый мир и поеживаясь нырнул в гостиницу, где до сих пор, несмотря на приглашение Марты, грел свои кости под одеялом на длинной односпальной кровати с прогнувшимся панцирем, достал из нижнего ящика толстый ежедневник и начертив на листке косым неровным почерком два слова, будто боялся забыть, вырвал листок и побежал к соседнему дому. Локхарт не держала дверь закрытой.
- Ты пришел за ним? Ты пришел за ним?? - Прокричала Эбби, держась за ручку двери.
Она тоже была на собрании и теперь изрядно набралась, каждый день. Мел собирался посадить ее под домашний арест, если такое повториться, но Картер плевать хотел на его запреты и продолжал приносить ей спиртное. Они чуть не подрались из-за этого с Лукой.
- Мы должны были их спасти, - прошептала она.
- Мы спасем всех.
- Это тебе сказал тот иезуит?
Лука сделал вид, что не расслышал и, не останавливаясь, прошел в комнату Джона. Хлам. Всюду хлам: комиксы, диски, сваленная в кучу одежда. Они никак не могли отказаться от своего прошлого, чтобы отдаться настоящему. Лука сомневался, стоит ли предлагать кандидатуру Картера внести в список, но тот так и рвался умереть, даже теперь, отправляясь на самые опасные промыслы, точно хотел искупить долг за бездарную жизни. Раньше его рингом было приемное, сейчас вся земля под его ногами.
- И почему он не мормон, мормоны разрешают иметь несколько жен.
- Оставь Анну в покое, - посоветовал Лука.
- Джек ей не пара.
- А кто кому здесь? - он пододвинул стул и сел напротив товарища. - Знаешь, зачем я пришел?
- Эбби на 4 месяце - Картер наконец то оторвался от окна - все равно одна и та же панорама - снег, и стал кидать резиновый мячик в стену. Она не распространялась об отце, но поговаривали, что руку приложил Мел Грант и не только руку, что не решало вопрос, передается ли иммунитет к капитану Шустрику по наследству или же это приобретенная особенность. Ребенок мог умереть сразу после рождения или, не дотянув, чем не случай с.милой Ребеккой?
- Ты не можешь все время быть возле нее. Это как чемодан без ручки - и не нужен и бросить жалко.
- Ага, вот только кто из нас этот чемодан?
Лука не знал, зато на нем была надета холщевая рубашка, подвязанная типографским шнуром, каким стягивают книжные стопки после выхода из печати - наряд паломника, а его глаза говорили: далеких мест не бывает.
- Я знаю кто это. Отец Каллаген сообщил мне, кто Черный человек. Когда знаешь имя, враг не кажется таким страшным, - и он протянул Картеру записку. По тому, как задрожала его рука, Лука понял, что попал в цель. - Не сейчас.
Пружины матраса заскрипели, и Картер снова погрузился в свой сон наяву.
К 29 февраля отряд из 12 всадников выехал из Валуна на запад. На них не было лат, но под ними неслись железные кони, многие из них не носили крестов, но они не называли себя братством Белой Розы. Отец Каллаген дал общине Валуна объяснение случившегося с ними, как Страшного Суда свершенного над человечеством и великого противостояния сил добра зла, после которого наступит вековая смута, а затем царство Христово, он дал им надежду противостоять внутреннему одиночество, рассеявшее свои споры, словно венерическая болезнь и загубившая ни одну душу, а еще он дал им любовь или что то очень похожее на правду. Эбби не пошла их провожать. Она стояла за зашторенным окном, сжимая в кулаке, сложенную в четверть прощальным посланием записку. На ней было только два слова: Мегги Дойл.
В снежной стене начали появляться прорехи. Невидимая рука распускала белую вязь, обнажая горизонт и небо. По небу бежала рябь облаков. Мегги притушила свет, и пройдя через гостиную села на диванчике, где спала Керри. К утру последние хлопья снега лягут на проклятую землю, освободив узниц от ледяного заточения. Она осторожно гладила женщину по волосам, стараясь запомнить каждый завиток, понимая, что такое уже не повторится. Она заключила сделку и должна была уплатить условленную цену. К утру останется только долг. Пальцы на губах, шершавость кожи, толи плач, толи смех, вкус пастилы. Натянув до подбородка одеяло, Керри собирала осколки воспоминаний, но в этом месте расползались даже они, а часы наводили приятную дремоту, оттягивая обязательное путешествие на запад. Хотя… запад всего лишь направления, отличное от всех остальных. Она уже не знала, что хотела. Мегги вышла из пристроенного к дому сарайчика с охапкой дров. Те моментально отдались огню, и в пламени вспыхивали и гасли картины былого: сражения и турниры, парады и понихиды вечного противостояния света и тьмы. В конце останется только пламя.
- Уже утро? - Спросила Керри, приподнимаясь на локтях.
Мегги поежилась. Алый диск солнца окрасил снежные насыпи в цвет крови, мрачным предзнаменованием того, что их ждало за дверью. Она повернулась к ней.
- Еще рано.
- Хорошо, Керри потянулась на диване. Уколы во многом помогали от болей в бедре, но она подозревала, что сама аура дома способствовала ее излечению. А еще она заметила на груди Мегги жетон исследовательского центра Мерси: черный ястреб с белыми грозами в когтях и девизом - «все ради жизни». Что, если, покинув дом лесника, боль вернется?
- Ты действительно готова идти?
Керри хотелась ответить, что чем дольше они остаются здесь, тем тяжелее уйти, но только завернулась плотней в одеяло.
- Хорошо, - сказала Дойл. - Я пойду, прогрею мотор каддилака, а ты пока собери вещи. Поедим напрямую в Лас-Вегас, только так мы сможем перехватить твоего приятеля вовремя.
Что то было в этом «твоего приятеля» безысходное. она не знала Дага, но уже ненавидела, ненавидела, помогая Керри отыскать его в снегах Колорадо, засосавших в свою топь ни одну жизнь. Что то было в ее манере говорить и двигаться узнаваемое, что то, что Керри так боялась найти в себе…
- Не торопись. У нас есть время на одну чашку кофе.
Мегги подошла к ней и положила свои руки на горячую чашку поверх ее рук.
- Спасибо.
Они были так похожи, что могли сойти за идеальные противоположности, так не похожи, что чувства, обращенные к женскому началу, просто терялись, не найдя выхода из лабиринта подсознательного. От смущения Керри поправила на себе васильковое платье с глубоким вырезом и россыпью жемчужных бус, окутывающих ее декольте. Нет, все - таки жена лесника, не могла носить таких платьев, но доктор Уивер давно перестала удивляться происходящему с ней. Даже до эпидемии капитана Шустрика это не поддавалось логике, что говорить о снах, предзнаменованиях и кошках. Она дочитала последнюю книгу в библиотеке. Это был Вербер «Полет бабочки». Собрав вещи в замшевую сумку, и закинув ее на плечи, Керри Уивер вышла на улицу. Весна уже проложила лучи, точно лыжню на белой плащенице снега, и птицы, скрутив ветки в гнезда, щебетали о странах, где люди шли к своим Черным башням, плясали под небом с россыпью звезд. Мегги открыла ей дверцу черного каддилака 1978 года выпуска.
- Пристегнись. Мы едим самой коротко дорогой.
- Зачем? Я тебе доверяю.
- Тогда не оборачивайся.
Но Керри не смогла преодолеть запрет. Дом, в котором они провели вместе ни одну ночь, превратился в снежную крепость, и только в камине горело живое жгущее пламя, топило куски льда, а те злобно шипели. Еще пара минут, и ничего не осталось, лишь память невидимым якорем личного «Я» держала на плаву. Керри неслась по бесконечной трассе №51, и черное полотно дроги съедало все сожаления, всю грусть, запасенную в сердце с зимы.

 Отправлено: 05.12.09 15:14. Заголовок: ЧАСТЬ 16 Кто-то до ..

ЧАСТЬ 16

Кто-то до них расчистил широкое полотно дороги, серым шершавым языком, вывалившимся из пасти издыхающего хищника, от запрятанных в белые стога машин и уснувших на обочине пешеходов. Взятое из психоделической прозы С. Лема, оно минуло города и бензоколонки, отчего стрелки на приборной доске казались нарисованными. Женщины переглянулись, и Мегги загрузила в проигрыватель, затертый СД, похожий на серебряный медальон Будды.
- Предупреждаю, это не совсем то, что ты привыкла слушать. - Сказала она.
- Зачем ты сразу оправдываешься? Я не такая правильная, как может показаться с первого взгляда.
- Я заметила.
- Что?
Обгоняя день, Кадиллак мчался по мертвому миру, и только шелковый шарф Мэгги Дойл, белым флагом развевался на ветру, махал на прощание суровой стойкости зимы. 100 миль в час. 100 ударов в минуту. Черный Апис рогатым бампером бросался на одиночество в смертельной корриде, и лучи солнца, занесенной для удара рукой Аполлона, метили в крылья и капот дикого зверя.

Лука и Картер поравнялись. Лица за стеклянными забралами шлемов сосредоточены и решительн. Они ехали в хвосте колонны из 12 человек, выбранных городским советом, чтобы покончить с Черным человеком, понимая, что это всего лишь иллюзия, призванная успокоить людей в общине, зло не искоренить, и на место одного шулера всегда придет другой, ибо шоу должно продолжаться. Круг замыкается, это было еще заложено в Откровении святого Иоанна Богослова - отложение чуда. Они ехали на запад, потому что не могли вписаться в размеренную жизнь Валуна, как помехи в радиоэфире, искажали речь до волчьего воя. Это был цивилизованный способ самоубийства, хотя еще не все из них понимали природу, заложенных в них стремлений. Иногда. Картер просыпался в холодном поту, а перед глазами догорала галерея лиц, изъятых из мира смертью, уж они то хотели жить - этим и привлекли капитана Шустрика на свою беду. Остались лишь те, в чьих глазах давно поселилась мертвая глубина Шаолома. Остался только я один…
- Слышишь музыку?
Лука кивнул, хотя и не понимал, как сквозь шлем и рев дюжины моторов может разобрать слова товарища, а уж песню тем более, но музыка лилась из его головы, черным битумом застывая на дороге смерти. Интересно, Картер тоже слышит ее на хорватском?

Сидела на скамейке, на мокрой скамейке,
Казались обычными в общем то дни,
На пиво не хватало какой то копейки,
На жизнь не хватало какой то любви…

Никакой правды, никакой веры,
Никакой надежды, что нам будет проще…

Даг Росс загрузил последний ящик с мороженой рыбой в фургон. Пока с этим не возникало проблем, но летом доставлять из Ньюпорда морепродукты уже не получится, придется придумывать быстрый способ доставки грузов или научиться использовать старый. Самолеты. Он грезил о небе. Каждый из них. Пока попытки преодолеть притяжение земли обернулись лишь застрявшей между 8 и 14 этажами казино «Зокало» «Сосной», да парой расплющенных, как в детском гербарии мотыльков вертолетов. Все ждали, когда руководитель объявит о своих долгосрочных планах, но тот не торопился вернуться из Калифорнии… поговаривали, что в Лос-Анджелисе некий безумец по фамилии Каллаген, вообразил себя божьим посланцем и заполучил атомную бомбу, грозил ей новым властелинам мира… поговаривали, что уже не вернется.
- Черт!
Его напарник, захлопнул дверцу фургона, отодрав кусок бинта с его руки.
- Ну извини.
- Да пошел ты.
Он никогда ему не нравился. Ничего вокруг. Даг освободил конец грязной перевязи, и морщась отошел к стене. Когда он только попал в Вегас, Дарк Веллингтон клеймил его раскаленной кочергой из отеля «Плазы» с изображение толи Макдональдса, толи викторианской короны, а под ней черный ястреб с белыми грозами в когтях и девизом - «все ради жизни». Такой пропускной билет он заслужил своей беспробудной пьянкой в первую неделю в городе греха. Слезы наворачивались на глаза. Но желание пить пропало вместе с львиной частью его души, а если б не отмерло, он бы выдрал это сам из груди голыми руками. Его больше не беспокоили вещие сны, ночными кошмарами стали воспоминания, и тонкая ностальгия, обхватив шелковой ниткой горло душила, но никак не могла довести дело до конца или не хотела.
Даг обмотал руку грязной перевязью, еще одна причина не врачевать. Человек не способный излечить себя, не может лечить других.
- Сегодня не плохо поработали. Шелдон будет доволен.
- Да.
Его напарник вскрыл две банки «Миллера», пролив половину, и включил старый кассетник на пальчиковых батарейках, приглашая Киру в их компанию, но та продолжала драить щеткой фургон. Ничего у тебя, приятель, не выйдет, подумал Даг, и задрав голову, посмотрел на циферблате часов башни Тысячелетия, где распятой Немезидой висела Рэнди Фронзак. Когда нибудь я сниму тебя с этой чертовой вертикали, обещает он, делая противный теплый глоток из алюминиевой банки. Когда нибудь… Дарк Веллингтон.
- Ох, и нравится мне эта песня, - хлопает его по спине напарник, и Даг соглашается, снова забывая о своих клятвах, а Кира подмигивает ему единственным карим глазом совы.

Подружки хохотушки милы и не пугливы,
Хоть на моей рубахи пятна крови,
У них мы настреляли мелочь на пиво,
У них же просили какой то любви

Никакой правды, никакой веры,
Никакой надежды, что нам будет проще…

Черный Кадиллак влетел в окутанный тьмой город, но от обилия электричества, казалось, что ночь в нем не настает никогда. Никто не выставлял дозоров, хотя все уже знали, что живое воплощение богини Кали вернулось в свои владения ни одна. И только сидящий на цепи во «Дворце Цезаря»Роберт Ракета Романо оторвался от своей миски и кричал, что она привезла их погибель. Он кричал и рвал поводок, пока из горла не хлынула кровь, стекая по мраморным ступеням, словно красная ковровая дорожка.
В своей комнате Даг, сбросил с себя Киру и прислушался. Снова эта музыка, к ней примешивался нарастающий рев бури, идущий с востока и звон колокольчиков. В подтверждение его галлюцинаций ожил телефон.
- Штормовое предупреждение. Всем занять свои посты.
Даг кинул девушке рубашку.
- Одевайся, у нас гости.
- Ты вернешься?
- Не знаю. - Хлопнула дверь.

В трех километрах отсюда кавалькада джинсовых рыцарей взяла последний подъем, и Лука Ковач прочитал Аве Марию, благословляя их на оставшуюся, самую сложную часть пути. К городу их привели два красных ока задних фар, но каждый из них мог поклясться, что они принадлежали Черному Человеку, каленым железом ночных кошмаров, оставляющих следы на простыне, рубцы на внутренней поверхности век, преследующих их, пока охотник не превратился в ловчего зверя. Картер представил, как это будет выглядеть: Именем Богородицы, Мэгги Дойл мы пришли, чтобы арестовать вас за нарушение всех 10 заповедей! А вместо полицейского жетона латунный крест.
- Вперед! - Федман Кассад поднял кулак к небу.
Ноги замерли на педалях, а ветер, разогнав туман, открыл их взору антрацитовые обелиски миллион раз за ночь сгоравшие и горящие изнутри. Прижав руки к мотоциклетным шлемам, они корчились от испускаемой городом музыки, как если б она резонировала с ударами их сердец.

Скамейка опустела, на ней только листья
На небо полезла другая заря
Девчонки были глупыми, а пиво было кислым,
А время потрачено зря…

Никакой правды, никакой веры,
Никакой надежды, что нам будет проще…

(«Скамейка» - «Бригадный подряд»)

Когда туман рассеялся окончательно, они увидели, что находятся на пересечении центральных авеню Лас-Вегаса, а перед ними стоит пограничный столб с указателями «правда», «вера» и «надежда».
- Что за черт!
Ответом им стала пальба из окон гостиниц и лютый вой, собравшейся под башней Тысячелетия стаи волков. На этот раз твари из преисподней выстроились клином, а пустые глазницы гноились, стекая на плиточную мозаику ненавистью. Их рябиновые языки развевались по ветру точно стяги Мордера, не хватало лишь зова охотничьего рога, чтобы начать атаку. Огромный волк с т-образным шрамом на морде улыбнулся взошедшей луне. Луна смущенно заалела.
-Аррр-чи…
Почуяв запах крови, двое из них бросились на Джек-Джека, братьев близнецов, ехавших в начале колонны мотоциклистов, и не успевших развернуть своих железных коней. Картер не стал разбираться, какому из братьев принадлежала откатившаяся в канализационный сток голова. Он смотрел в самое сердце стальной башни, где Рэнди Фронзак висела распятой на механическом циферблате. Пять лет назад прямо перед миллениумом их поменяли на электронное табло, но вот стрелки с поразительной точностью отмеряли время у нее над головой. Хромированные наручники удерживают тело по рукам и ногам на уровне 100 футов. Она хватает ртом воздух, не понимая, как может после всего случившегося быть живой. Рэнди закрывает глаза. Рэнди открывает глаза. Она висит на двух стальных балках, подгибая ноги, в желтом пятне Луны, и липкая капля из-под носа срывается в затяжной полет, вниз, где город сплетением улиц превратился в магического скарабея.
- Я иду к тебе, - шепчет Картер, подныривая под локти и лапы, как заговоренный или сумасшедший. Именно таким он врывается в игровой зал башни Тысячелетия с четким намерением спасти Рэнди и вернуть долг, который задолжал ей в зарослях репейника и чертополоха 100 дней и километров назад. Вот он его крест.
- Джон. Картер. Третий. - Бегут по стенам голоса.
Он вертит головой в поисках лестницы, но лишь натыкается на армию игровых автоматов, похожие на тарелки инопланетян рулетки, сухопутные реи для бросков в кости, пятилистники карт.
- Мы ждали тебя Джон, - шепчут голоса. - Сыграй с нами. Сыграй на все, что у тебя есть.
С горьким сожалением Картер понимает, что у него ничего не осталось кроме своей жизни. Играет музыка. Из-под бархатного занавеса цвета спелой вишни конферансье - призрак объявляет: «Шоу начинается!» И к почетному гостю плавно разворачивается раковина сцены, с концов которой, завернутые в полупрозрачные одеянья выходят Эбби Локхарт и Анна де ла Мико. Их волосы распущены, в руках длинные мундштуки, и макияж а la Марлен Дитрих из арийского кабаре 30-х годов. Он чувствует, как рубашка прилипла к спине, как пахнут его носки, он не может пошевелиться от страха.
- Джоооооон…
- Прочь с дороги!
- Почему ты не хочет взять нас с собой? Почему ты не хочешь сыграть с нами? У Картеров ведь так много денег, или ты боишься, снова разозлить отца? Помнишь, как он кричал, когда ты, показывая фокусы, сжег десятку с автографом Франклина Делано Рузвельта?
- Оставьте меня в покое. - Молит Картер.
- Черный Человек обещал тебя нам.
-Это не правда. Я знаю кто он!
- Глупенький. - Это Эбби или Анна? - Ты еще не понял, что у него несколько ликов, поэтому его и нельзя убить. Он в каждом из нас.
Картер бросается к двери
- Фокус - покус.
Хлопок ладони, и все двери в казино опечатала магия. Он стучит в них, дергает за ручку, бьет табуретами в фальшивые окна, пока не выдыхается, опускаясь на стеклянный пол и плачет. Слезы горчат, отдаваясь резью в глазах, сигаретный дым, набрасывает на него свои лассо одно за другим, пока не закручивает в спираль или веретено. Джон смотрит на сцену, но вместо девушек видит двух белых кобр, гипнотизирующих взглядом свою жертву. Они извиваются, раздувая корону волос, покачиваясь, подбираются к своему дудочнику. И он кричит, кричит, кричит...

Луке удалось развернуть Хонду и свернуть в кривой переулок, подальше от серебряных пул и взбесившихся волков. У него появилась идея, а вместе с ней уверенность, что все получится. Черный ворон пролетел над головой, оставив на плече когтистую метку, и Ковач прижал локти к коленям от зловонного ветра свободы. На компактной японке, долговязый европеец чувствовал себя едущим на осле, а из за солнцезащитных очков мир вокруг него казался черно-белым. Вокруг миллиардом киловатт невосполнимого тепла сияли огни вечного города, выпущенной демонической кровью пламенели под безликими звездами. Он вывернул руль, уступая дорогу. Мужчина в ярко оранжевой куртке чернорабочего бежал к башне Тысячелетия. Размахивая руками, точно горел изнутри.
Даг бросился в сторону, сбивая кегли мусорных баков. Рука снова напомнила о своей утрате опрокидывать рюмка за рюмкой спиртное. Он поднял ее верх, загораживая солнце, обмотанной в грязный бинт пятерней. Но откуда здесь солнце? И пошел на звуки выстрелов. Центральная площадь превратилась в лабиринт баррикад. Дюжина человек сражалась с материализовавшимися из тумана волками, а Дарк Веллингтон огненным бичом не давал им разбежаться.
- Картер!
Но было уже поздно. Мальчишка вошел в башню, бывшую наряду с атомной станцией столпами этого мира. Одна опутала город электрической сетью, другая скоростным лифтом между небом и адом, связывала их судьбы мертвым узлом. Маяк. Сколько раз он сам, глядя на мучения Рэнди, повешенной на циферблате, с неторопливой леностью отмеряющей время, рвался подняться за ней, скольких уже погубила эта безголосая сирена… Но людям в белых мешковатых одеждах и китчевых крестах на груди, нанесенных аэрозолью из баллончика с краской, не было никакого дела до распятой на древе познания Добра и Зла воительнице.
Он сосредоточился на Веллингтоне. Мужчина в синей форменной рубашке с нагрудным жетоном шерифа, точно орденской планкой, прикрывающей сердце, улыбался, широкими мазками рисуя по воздуху плетью, а дрессированные хищники пели высокими голосами колыбельную жизни, точно певчие в церкви Сатаны или Сантаны. И тот и другой не плохо смотрелись на черно-белых снимках, открывая «Дворец Цезаря» Даг Росс сжал больную руку в кулак и направился к нему.
Кто-то схватил его за плечи, заставляя пригнуться, и Даг я отбросил плотного мужчину в камуфляже к стене. Преодолевая хромированное препятствие в виде харлея, на них бросился огромный волк с т-образным шрамом на морде. Вожак стаи попытался сомкнуть зубы на шее незнакомца, а человеческие руки сомкнулись на его шее, отталкивая и прижимая, в этом диком любовном танце друг друга. Они боролись минуты две, когда смертельная хватка ослабла, и волчий язык слизал половину лица, а выстрел разорвал правое ухо хищника. Зверь взвизгнул и опал. Левая рука человека опустилась, по - прежнему сжимая пистолет.
Даже огненная вязь не помогала Дирку Веллингтону оживить последних защитников Вегаса. Почти все его люди покинули город прошлой ночью, и завидев доктора Росса, шериф решил, что может рассчитывать на нежданную поддержку, но по той безрассудной отрешенности с которой тот вышагивал по мостовой Дональда Трампа, понял, что Даг просто пьян, и еще крепче сжал в руке хлыст, с ненавистью обрушивая плеть на головы тех и других. Уступи он дорогу, нападавшие давно бы оказались в «Плазе». Даг схватил огненный бич забинтованной рукой и потянул к себе Веллингтона. Нестерпимая боль жгла ладонь, но она не могла сравниться с той, что ему пришлось испытать, попав в город вечной ночи. Глаза Веллингтона расширились. Они оказались лицом к лицу так, что Даг почувствовал рассыпчатый запах табака у него на губах. И плюнул. Плевок вышел сухим, внутри не оказалось ни одной капли влаги. Даг обернул огненный хлыст вокруг шеи Веллингтона и дернул, словно бил в большой церковный колокол. Бом! Взорвалась его голова, и рука Дага безвольной плетью упала вниз. Он попытался разжать кулак. Напрасно.

 Отправлено: 13.12.09 14:30. Заголовок: Часть 17 Крик с ул..

Часть 17

Крик с улицы, камнем влетел в окно, прямо к ногам Мэгги Дойл, и та бы с радостью отфутболила его обратно, если б не Уивер, которая стояла между ней и праведной толпой, а ее прямая спина, восклицательным знаком риторического вопроса не ведала пощады. Казалось Керри надела 7 корсажей, предохраняя свою нежность, а для верности сцепила руки на груди. Мэгги подумала, что потеряла отмычку.
- Останови это безумие! Прощу тебя…
Мэгги покачала головой. Просто не могла. Говард пропал, а Веллингтон уже превратил в факел четверть Лас-Вегаса, огненным бичом выгоняя непрошенных гостей за пределы белого магического круга, но снег таял, и круг сжимался. У нее не осталось власти даже закрыть собственные глаза.
- Они пришли за мной.
Керри смотрела на нее с ужасом и недоверием. К голосам на улице добавились удары пожарных топоров и армейских таранов. Кто то настойчиво пытался проникнуть на их этаж. В создание одного из шикарнейших отелей западного побережья был заложен не малый запас прочности, но ничто не могло устоять против святой одержимости. В конец концов так ли уж важно, как ты умираешь? Мэгги отвернулась от окна, все еще избегая смотреть на подругу. Это часть сделки, повторяла она про себя, часть чертовой сделки.
Безвестная сила нашла тебя умирающей в покореженном Крайслере на трассе № 51 и выбрала проводником своей воли, дала ключ, камень, не запертую дверь… О. Единственная! Так она стала Черным человеком, персонифицированной силой зла, но даже ей нельзя долго находиться на земле и не приобрести человеческие черты. И тогда каждый будет видеть свою темную половину. В моих руках была безграничная власть, и вся глубина времени, но женщинам нужно все и даже больше, больше, чем кто либо способен дать в этой и последующих жизнях. Мне хотелось снова чувствовать, а этим меня мог одарить только наш противник. И тогда я - мы заключила сделку, сдав одну из партий на шахматной доске миллиона миров ради нескольких мгновений тепла. Где ключ? Камень? Не найденная дверь? О, утраченная! Ночью, когда уцелевшее человечество ворочалось в кошмарах, она лежала, закрыв глаза, приняв бессонницу, вместе с прочими талантами избравшей ее силы как данность, и думала, что их мир всего лишь противостояние лобных долей мозга в голове безумца.
Керри коснулась ее руки, заглядывая в глаза. Предполагала ли она увидеть в них тьму, боялась ли правды? Мэгги не смогла отвести взгляд.
- Но почему ты?
- Со времен сотворения мира женское начало всегда тяготило к злу, все помнят Еву, но только немногие Лилит. - Она подошла к позолоченному зеркалу в полный рост, и потянув за подсвечник открыла потайную дверь. Змеиный язык фонарика скользнул по ступенькам вниз, не находя дна. - Бог создал мужчину и женщину, иная любовь вне закона, обречена.
- Не правда.
Мэгги качнула головой и, коснувшись ее подбородка, приподняла головку, заглянув на самое дно зеленых как солод глаз. Потом наклонилась, будто раздумывая над чем то. Замедленный полет ресниц, и от решимости не осталось и следа.
- Они скоро будут здесь.- В подтверждении ее слов неразборчивый шум за стеной обрел имя полковника Кассада, который милостивым баритоном приказывал всем, находящимся в конференц-зале сдаться.
- Уходи пока можешь, ты ведь не хочешь остаться.
Она хотела спросить, что будет делать ее подруга, но через окно с некогда чудесным видом в комнату влетел первый коктейль Молотова. Шторы занялись пламенем. Бутылка из толстого зеленого стекла прокатилась через все помещение, пока ковбойский сапог не остановил ее. Мэгги Дойл подняла странное послание, не давая фитилю догореть, и повернулась к ней.
- Я не могу…
- Аррр-чи…
Керри Уивер отпрянула от женщины и побежала к выходу, по ступеням вниз, на улицу, оставляя свое чистое прошлое, словно хрустальную туфельку под бой курантов. Раз - Два. Бьют колокола. Маленький таран сбивает дверь с петель. Мэгги бросает в нее бутылку с зажигательной смесью, и дверной проем вспыхивает, как огненные кольца в цирке. На счет три в комнату со свинцовым роем пуль врывается полковник Кассад. Половина его лица слизана дьявольской тварью, другая еще хранит красивые черты, но и те исказились ненавистью и болью. Четыре-пять. Мэгги спускает с цепи Роберта Ракету Романо. Исхудавший, лысый, в одной набедренной повязке, он бросается на первого, попавшегося на его пути. Шесть - семь. О пол фейерверками разбиваются коктейли Молотова. Комната плывет в дыму. Балахоны хранителей Белой Розы, почерневшие от гари и запекшейся крови, крыльями полдюжины беркутов развеваются, подхватывая и разнося пламя по всему отелю, а Керри голубкой срывается вниз. Восемь… По крутой бесконечной лестнице она бежит прочь от воспоминаний, преследующие ее по пятам фантомными болями, не дающими забыть о своей природе, о днях, проведенных в хижине лесника наедине с Дьяволом и оставленных ей друзьях, бежит, не помня, что когда то с трудом передвигалась посредством костыля и злости на людское равнодушие…Девять.
Кто то хватает ее, разворачивая к себе. Керри широко открывает глаза, и видит Дага, Дага, которого она уже отчаялась найти. Они стоят на улицы усеянной трупами животных и людей. Их не много, но эта порнография смерти делает сгущающуюся тьму не выносимой. Стоят между двумя башнями: на циферблате одной распята Рэнди Фронзак, а в другой сгорает заживо Мэгги Дойл.
- Что? Что ты здесь делаешь?
- Я пришла за тобой. - Отвечает Керри, и кладет свою руку на его. Только сейчас Даг замечает, что до сих пор сжимает ее плечо.
- Прости. - Говорят они одновременно.

А в это самое время Лука Ковач поднимается по пожарной лестнице на атомную электростанцию, чтобы навсегда заглушить ее реактор. Свет. Неестественный свет, поглотивший Лас-Вегас, не дает ему покоя, сводя с ума одним прикосновением к коже, как будто свет может быть ядовитым. Он помнит рассказ падре Аурелиано о мятежном архангеле, низвергнутом ниже земли за гордыню и себялюбие. Имя его было Люцифер. Несущий свет. А теперь он противостоит белизне падшего ангела.
По перилам разлилось дрожание. Лука насторожился. Он ожидал встретить на станции технический персонал и охрану, но замотанные на цепь ворота только издали казались неприступными. Ковач обходил одно подсобное помещение за другим, и не встретил никого, кто бы мог оказать сопротивление. Больные, обожженные радиацией люди, лежали на деревянные нарах, вперив взор в потолок, и видели звезды? Представляли, что на их грудь давят космические перегрузки старта или посадки? Что они летят к Богу или падают на солнце? И лишь тени сопровождали его в этой технической мышеловки. Вот, что бывает, когда занимаешься не своим делом. Лука слышит, как к нему кто-то спускается. Уверенная не отягощенная виной походка человека в дорогих туфлях с металлическими набойками танцора. И перестук дубинки о решетку рефрижераторов. Он не прячется. И от этой мысли посланца белой Розы начинает трясти. Господи, дай мне силы преодолеть свою трусость. Да не убоюсь я зла, да…
Летучей мышью Рурк Говард спрыгивает на лестничный пролет рядом с Лукой, в руке обрезок металлической трубы, и по выражению его лица Лука понимает, что тот умеет им пользоваться не хуже, чем отец Каллаган распятьем.
- Разве ты не видел предупреждение у входа? Это закрытая зона.
Одним движением Говард выбивает пистолет у него из рук, тот откатывается к самому краю металлического пролета. Лестница под ними ходит ходуном.
- Видел.
- Значит, тебе не нужны глаза.
Следующим ударом Рурк согнул его пополам. Лука вытянул руку и почти достал свой руггер, но вспышка боли пронзила его от кончиков пальцев до переносицы, и он чувствует, что падает, падает во тьму.
Десять.
Когда Лука очнулся, то нашел себя прикованным к автоматическому блоку атомного реактора. В ушах звенело, а перед глазами плыло. Медленно, очень медленно до Луки Ковача стало доходить, что произошло с людьми, которых он нашел в темных склепах заброшенной станции; что один его глаз заплыл, а перед ним вытанцовывает человек с лицом Майкла Мэдсена из «Бешеных псов» в черном похоронном костюме, щеголеватых подтяжках и острым перочинным ножом, каким тот резал улыбки на лицах, потерявших радость к жизни.
- Ты дьявол. Мы пришли за тобой и такими как ты. Лас - Вегас падет. Уже пал.
- Может быть, - отвечает человек в черной шляпе. Теперь он напоминает странных пришельцев из «Темного города», героев всех его кошмаров. - Но сейчас ты со мной и никто не помешает нашему веселью.
Лука смотрит по сторонам. Голова превратилась в большой колокол, безвольно повиснув на груди. Я должен его остановить, выключить эту чертову машину. Но как? Лука знал, по крайней мере, один способ, а благодаря божественному проведению Говард приковал к панели только одну его руку. Если я отступлю сейчас, все будет напрасным, если не ошибкой самой большой в моей жизни после решения остаться с семьей в Загребе перед началом бомбежек.
- Хочешь что-то сказать перед смертью?
- Не в этой жизни.
- А ты смешной парень. Может, я и оставлю тебя на …
Лука вскочил и прежде, чем Говард успел что-либо сделать стал нажимать все кнопки без разбора до которых мог дотянуться. На панели вспыхнул хаос огоньков, что то загудело под ними, запрятанное глубоко под землей, оно заставляло вибрировать всю станцию в конвульсиях последнего отсчета.
- Что ты наделал! Ты понимаешь, что ты натворил.
- Да, - ответил Лука. Ноги разъезжались, и он оседает на пол, устало, закрывая глаза, будто ему нет никакого дела до испуганного коротышки, пытающегося повторить танец его пальцев на автоматической панели управления, что уже не имеет никакого значения. Процесс запущен. - Понимаю.
Рурк сдается, в отчаянье, сломав ноготь о заклинивший рычаг запуска. Машина требовала ключ и код, и если первый висел у него на груди, то второй, напрочь вылетел из головы. Слова такие не верные, но из его рта вырываются только три: я не хочу умирать! Со злости, он бьет Луку ножом в живот, а потом, окончательно потеряв рассудок, бежит со станции. Брючина цепляется за металлический уступ, Рурк спотыкается, кубарем скатываясь по лестнице вниз, между четвертым и третьим пролетом ломая позвоночник, а Лука остается, прикованным к набирающей обороты машине. Свободной рукой он прикрыл три зияющие раны на белоснежной рубашке. Боль нестерпима, но Ковач понимает, что чувствительность падает, может, к моменту, когда на табло высветится зеро, он освободится от нее полностью.
Он не знает, как отключить механизм ликвидации, да и не хочет. Его Черный человек был посрамлен, но на его место придет другой. Город призовет нового хозяина и все повторится, если только не противостоять самому городу: музыке, заглушающей голос совести, автоматам, меняющим скуку на праздность, электричеству, из-за которого люди не в состоянии отличить тьму от подлинно света. Ради Даниэль, Марко и Ясны, ради отца Каллагена, Абигайл Локхарт и Анны де ла Мико, ради Керри Уивер, Джинни Буле и Дага Росса, ради Джона Картера, Федмана Кассада, живых и мертвых, ради всех жителей Валуна, их покоя и благополучия он должен сделать это.
Одиннадцать.
Лука заплакал, продолжая шептать имена: падре Аурелиано, Мария и Серхио Ковач, Гомер Симпсон, Ник Чапмен, Род Стюарт, Алан Фрай, Майкл Крайтон, Джек Вайс, Клаудии Андерсон, его школьная подруга Мия, Стивен Кинг, дядя Марк, хорватский легионер Андре Лукач, Марик Соломович, его первый пациент, он тоже давно умер, Брюс Стерлинг, Рассел Кроу и весь пьедестал экранных спасителей мира, примкнувших к ним целителей и проповедников электронных церквей. В заключении этой молитвы, он назвал свое имя.

На площади Дональда Трампа Даг и Керри стояли, сцепив вместе руки, цепенея от ужаса. Рядом бывшие приспешники Черного человека и люди из Валуна, наблюдали, как из охваченного огнем отеля выбегает горящая женщина. Точно ведьма на костре, она извивается, гася проклятьями их любопытство. За ее спиной «Дворец Цезаря», позорным столбом, к которому привязали несговорчивую девицу с пронзительными карими глазами, обуглился и оседал, освобождая ее разум от пут, а совесть от клятв. Она сделала несколько шагов к бассейну, и тогда люди из Валуна открыли прицельный огонь по источившейся фигуре. Выстрелы звучали со всех сторон. Керри вздрогнула, когда Даг, прижимая ее забинтованной рукой к себе, выстрелами 45 калибра разорвал ментальную связь между ними. На лице Мэгги не было ни боли, ни злобы, одна печаль. В последний раз она заглянула в зеленый омут глаз Керри Уивер, будто желала окунуться с головой, сбив огненную корону, и Керри с удивлением поняла, что все еще может плакать, а потом Мэгги исчезла.
Двенадцать.
Оглушительный белый взрыв сотряс землю, ослепляя каждого в радиусе 100 километров. Свет радугой выжег на сетчатке глаз божественное послание и пылью осел на веках. Но еще долго безмолвие трубило в горн, созывая рати на последнее противостояние добра и зла. В который раз все уже были мертвы.
Когда глаза привыкли к отсутствию света, Керри смогла разобрать очертания покачнувшейся башни Тысячелетия и вогнутый диск Чертова колеса. Ни одно окно, фонарь, вывеска или лампочка в городе не горели, а площадь покрылась пеплом «Дворца Цезаря», словно черным снегом, выпавшим в середине апреля. Керри стало жутко, и она еще крепче прижалась к Дагу, так и держались за руки в полной безголосой темноте. Адам и Ева.
- Аррр-чи…

 Отправлено: 24.12.09 13:16. Заголовок: ЭПИЛОГ 1. Дорога ..

ЭПИЛОГ


1.

Дорога до горизонта казалась белой. Все вокруг. Беспородная псина бежала по трассе, втягивая носом, чей то остывший аромат, временами чихая от разлившейся в воздухе пыльцы и оглядываясь на высокую женщину, загребающую ковбойскими сапогами облетевшие лепестки. Май в Небраске превратил стоящие вдоль обочин сливы в гордые и печальные осоки, а яблони в свадебные одежды с показа пре-а-порте. Они зябко льнули на ветру к придорожным щитам. Иногда собака поджимала переднюю лапу, словно никак не могла оправиться от старого ожога, глаза слезились, и язык алым платком с костюма модника смахивал нависшие грозди. Женщина посмотрела вверх, определяя время по солнцу. Даже небо было вымытым, новым.
Еще один поворот, и смоленый дубовый щит с заботливо выведенными буквами оповестил путников о приближении к Валуну. Щит да скользкая от мотоциклетных покрышек полоса единственное, что свидетельствовало о творении рук человеческих. Население 1256 человек. Кривая улыбка прочертило лицо женщины, точно разбитое отражение в зеркале. А пес бросился в бурую от бензина траву, оставляя на колючей проволоке седые ворсинки шерсти. Солнце только поднялось над лощиной, обтекая поваленные на бок полицейские машины, служащие пропускным пунктом между трассой №51 и №17. Их покрытые оспинами от пуль кузова не предвещали ничего хорошего. И не успела скрипнуть дверца седана, как из кустов выскочили двое парней в обносках Национальной гвардии.
- Стой, где стоишь!
- Оружие?
Женщина бросила на обочину заплечную сумку и, запхнув руки за пояс, позволила им осмотреть свои вещи. Лейтенант с выцветшей нашивкой «М. Галант» был гладко выбрит, плотен и медлителен, но за каждым его движением чувствовалась настороженность, а ссадина во всю щеку кричала о переделке, в какой ему довелось недавно побывать. И да, он был черен, как юг США. Второго солнце выжгло до бровей, только карие глаза не поддавались осветлению. Она еще подумал: вот что значит смотреть на мир глазами напарника.
- Долго же мы к вам шли.
- И откуда же? - Спросил тот, кого звали Реем.
- С момента катаклизма, где нам только не доводилось побывать.
- Колорадо, Мексика? Лас-Вегас? - Уточнил Майкл.
- Разве что ни Аляска. Сейчас мало желающих покататься на собачьих упряжках. Бизнес пропадает.
- А это кто, Белый Клык?
- Он не белый, а пепельный.
Беседа ее утомляла. Каждый раз одно и тоже. Это был не первый город на ее пути, маленький, оплетенный точно змеиное гнездо, розовым венчиком из библейских сказаний, опрятный. Они выросли после огненного дождя вдоль всего Южного тракта, и каждый считал себя единственной надеждой человечества на выживание. Поселения безумцев и технарей, пророков, сельчан, художников Апокалипсиса. А Валун был самым крупным в Соединенных Штатах. Интересно как часто они меняют надпись на щите при въезде в город? Сбивают новые доски или ждут, пока белила затонирует пыль? А ружейные стволы хлестали воспрявшую после дождя осоку, резали дурман - траву заржавевшими штыками.
Убедившись, что женщина не опасна, часовые проводили ее к отцу Каллагену. Местный настоятель расположился на вершине холма в отмеченной гением Сальвадора Дали ратуше с окнами на запад. Считалось, что так он быстрее заметить исходящую оттуда угрозу, хотя многие уже начинали забывать случившееся в Лас-Вегасе противостояние, да и сама эпидемия переставала досаждать людям в кошмарах. Глаза женщины медленно скользили по каждому выступу в стене, колебали, заснувшие в штиле флюгера, сбегая по вдовьей дорожке стекали дождевой водой на газон. Каждый дом на свой манер, льнет к соседнему, или сутулится на узкой улочке от пронизывающего весеннего сквозняка. Пес нехотя плелся за ней, втягивая носом новые запахи. Лишь раз он замер, приподняв израненную лапу вверх, а потом завыл. Тут же ставни соседнего дома захлопнулись, будто не хотели впускать беду, но за полупрозрачной шторой она успела разглядеть женский силуэт.
- Когда зарегистрируйтесь, я помогу вам разместиться в пансионе. - Прервал ее размышления Майкл Галант. - Завтра состоится собрание общины. Там и познакомитесь со всеми, а заодно определитель с постоянным жильем. Если конечно захотите здесь остаться.
Она обернулась на пройденные километры.
- А этот дом на холме?
- Там никто не живет.
- Почему?
- Уж так повелось, - Майкл оскалил ряд ровных и крепких зубов, обтирая ладони о брюки, словно окунулся в жаркий июльский полдень, а не щурился под ярким майским солнцем обманчивым и алчным как медальон ацтеков.
Ветер принес запах крови. И она подумала, что земля, на которой они стояли, вся земля от Калифорнии до Аризоны пропиталась кровью его сородичей, тех, кто убивал и был невинной жертвой, лежат сейчас в полях и прериях, а вместо надгробий звезды шерифов ржавые и острые по краям.
Отец Каллаген оказался высоким жилистым человечком под пятьдесят с абсолютно лысой головой и дергающейся левой щекой, отчего говорить с ним было не просто. На груди болталась цепочка с покореженным крестным знамением. Говорили, что распятие оплавилось во время Большого пожара, слившись с телом в некий крестоформ, но в той бойне мало кто выжил, а уцелевшие предпочитали молчать.
Каждую неделю в Валун забредали один - два отчаявшихся странника, население медленно росло, несмотря на старания капитана Шустрика, который окольными вирусами пытался добраться до иммунной системы победивших смерть. Но все они проходили подобно дождю, и главной их напастью оставалось одиночество. Одинокими люди бродили по опустевшим прериям и городам, одинокими шли на еженедельные собрания в ратушу делиться общим и прятать еще глубже личную тоску и утрату. Люди оставались одинокими даже в молитве. Каллаген внес имя 1257 жительницы Валуна и поспешил вернуться к своим делам. Иногда ему казалось, что он служит не Иисусу, а солнцу, так была зависима их жизнь от капризного светила без электричества. Он даже не заметил, как большой пепельный пес пробрался под палантин, и, свалив бутылку кагора, стал лакать его из поддона для свеч.

Керри не спалось. Что-то скреблось в ее душу, скулило. Пружины. Повернувшись на бок, она встала, стараясь не разбудить, лежащего рядом Дага, и сменив махровый халат на больничный, собралась в госпиталь. Уже светало, и впорхнувшая стрекозой весна ласково согревала плечи женщины своей непосредственностью. Ей не хватало тепла с того самого дня в Лас-Вегасе. Ничего не прошло. Керри понимала это всякий раз, завидев знакомый профиль; ничего не прошло безвозвратно, понимала она, в очередной раз, убеждаясь, что глаза ее подвели. Пламя уберегло от опасного выбора, надежды и сомнения, пляшущих в ее глазах чертовой полькой. А в соседней комнате спал ее сын, единственное, что придавало смысл жизни доктора Уивер.
Повесив плащ на вешалку, Керри по кошачьи стряхнула с головы капли воды, и те веером разлетелись во все стороны. Дождь не знал пощады, а она покоя под марш оловянных капель у себя в голове. Регистратуру снова наводнили призраки, и ей ничего не оставалось, как пробираться через их вязкую стену, сквозь водянистые глаза покойников. Картер. Джинни. Марк. Ренди когтями провела по стеклянной доске, стирая для новых имен, и она наткнулась на каталку у стены лазарета.
- Еще одно самоубийство.
- Восьмое за этот год, - сказала медсестра, и ей показалось, что Эбби тоже их видит. - Не стоило Каллагену вводить сухой закон. Он лишь подтолкнул к более радикальным способам ухода от реальности всех, кто не может с ней примириться.
- Ну, их не так много. Зато количество пострадавших от колото - резанных ран и халатного обращения с оружием упало до двух процентов.
- Подожди до охотничьего сезона.
Эбби надела оранжевый дождевик, наблюдая, как шеф вчитывается в больничную карту их спящей красавицы, только диагностировать причины самострела нужно до, а не после рокового выстрела. Они так давно вместе, что телепатическое знание мыслей и поступков друг друга вызывало взаимную ненависть. Столько всего пережили сообща, ради и вопреки, что могли по праву считаться сообщницами, ставя друг другу в вину солидный список жертв, приведших в Валун. Боже, как же она устала от этого однообразия лиц, историй, фильмов, которые крутят в городском кинотеатре по воскресеньям. Как?.. Вопрос, от которого теряется даже прошлое.
- Сменишь меня на полчаса раньше. У Мелиссы сегодня первая исповедь.
- Хорошо. Только введи в курс дела.
И они делают совместный обход. Когда-то доктор Уивер заведовала приемным отделение по размерам сопоставимым с клиникой святого Луки, под ее началом было две сотни персонала, каждый день больница выплевывала из своего чрева по 300-600 чикагцев и те растворялись в городе до следующего больничного листка. Но мир сжимается, как и ее сердце.
- Доктор Уивер? Мне сказали отметиться у вас, - и высокая брюнетка со спутанными от дождя волосами протянула ей узкую ладонь в приветствии. Рука была холодной и влажной так, что сразу не разберешь, принадлежит она живому человеку или мертвому.
- Мисс Сайдс, - вспоминает она, о чем ее предупреждал настоятель, и имя фурией проносится по пустому коридору больницы. - Вам нужно пройти осмотр. Это стандартная процедура. Опасность эпидемии еще очень высока. Мы не можем позволить себе рисковать.
-Понимаю, - Сайдс засучила рукав, подставляя запястье женщине в белом халате. - Верю, вы не сделаете мне больно.
Керри улыбнулась, стараясь унять дрожь в руке, и сосредоточилась на поиске вен. Осанка, голос, манера смотреть чуть опустив веки. Она не могла обознаться. Ни в этот раз. В подтверждении своей догадки на запястье посетительницы доктор Уивер заметила два кольцевых шрама, как от жгута или веревки с обожженной до кости кожей. И ей вдруг стало страшно. Страшно колоть израненную плоть, страшно ждать результатов экспертизы крови с доминирующей «Игрек» хромосомой. Но это не может быть Меггги Дойл. Ее Мегги мертва. Она видела, как это случилось.
- Все в порядке?
- Да.
Шприц и перчатки полетели в раковину. Все врачи немного вампиры.
- Тихое место, - сказала Сара, осматривая врачебный кабинет. - Мы здесь одни?
- На верху лежит мистер Свен с обострением простаты, и… - Ты не должна оставаться с ней наедине. Порядочные женщины так не поступают. - Госпиталь открыт круглосуточно на случай непредвиденных обстоятельств, а их даже в таком спокойном месте, как наше, случается не мало.
- И вас это не очень устраивает.
- Что?
- Спокойное место. Что то подсказывает, что вы не против сменить этот образ жизни на более занимательный.
- Вы ошибаетесь.
Доктор Уивер убрала пробирки в контейнер и поднялась в лабораторию для экспресс - анализа, а когда вернулась ее утренняя пациентка все еще сидела на койке, потирая руки, словно хотела высечь искру, и лишь кивнула, услышав, что положительных проб в крови не обнаружено, Керри боялась, что в ней вообще отсутствует всякая жизнь, но это была всего лишь кровь группы А резус отрицательный. Она попыталась вспомнить, какая была у Мегги.
- Не знала, что он врач. - Сказала та, наблюдая за стараниями лаборанта перевезти бедняку из коридора в морг.
- Майкл стажер, - уточнила она. - В отсутствии специалистов мы все стараемся овладеть несколькими профессиями. А чем занимаетесь вы?
- Флористикой. - Сара протянула ей извлеченную из рукава красную розу - Керри быстро бросила ее на стол, только бы Галант не заметил смущения на лице начальницы.
- А если серьезно?
- Не знаю, честно.
- Что ж здесь вам очень быстро придется определиться.
Сайдс положила руки на колени. Серое полотно джинсов нервировало ее, она стала тереть наслоившиеся пятна крови, угля и жира. Надо было привести себя в порядок, обдумать разговор прежде, чем идти на свидание с судьбой, но она не могла ждать. Сара согласилась бы стать местным шерифом, осуществлять вылазки в приграничные территории или просто работать в оружейной мастерской, но понимала, что такие места не для новичков. А вернуться в больницу ей не позволяла гордость. Нельзя лечить других, если не можешь излечиться сама.
- У меня много талантов, но ни одного, за который стоит любить.
- По - моему вы наговариваете.
- Или говорю чистую правду. - Сара пожала плечами. - Можно воды?
Она пила большими глотками, и те испарялись в ней, не достигнув дна, так что стакан успел запотеть от обветренных и покрытых коричневой корочкой губ. Сара обтерла их тыльной стороной ладони и перевернула стакан, убеждаясь, что тот пуст.- Моя собака умеет находить разные вещи редкие, необходимые, а я ее поводырь.
- Обычно все наоборот.
- Да. Но прежний хозяин плохо присматривал за псом. Тот угодил в костер и покалечил лапу.
Опять пламя, огонь, отделяющий свет от тьмы своим сердцебиением. Почти год Керри не могла закрыть глаза, чтобы не услышать его серенады на крыши Дворца Цезаря: треска и шипение оплавленных стекол, ее муки. Пламя стало злейшим врагом и… любовницей в танце свеч или всполохах грозы, когда темно и опасно, когда одиночество отступало.
- А вы никогда не…
- Что я?
- Ну. Лечить собак? Никогда не пробовали лечить собак.
- Нет.- Керри рассмеялась.- Но, думаю, мне придется этому научится.
- Я вас познакомлю.
Она взяла с койки куртку, и, открыв перед доктором Уивер дверь, проводила в хмурый день. Серые тучи бежали как разбитая взлетно-посадочная полоса провинциального аэропорта под черным диском солнца, точно выпущенным шасси. Перевернутый мир. И Керри Уивер раскрыла зонт, позволив женщине взять себе под руку, а промокшему до нитки псу бежать рядом с ними, фыркая от спелых капель дождя, катящихся по усам и прижимая уши под ударами грозовых трезубцев непокоренной стихии. Он ткался мордой в женские руки, оставляя на ладонях тепло своей шерсти, кисло - сладкий запах ладана и полыни в одном поминальном костре. Почти не говорили. Говорила гроза и раскатные биения сердец, тем блюзом, который способен исполнить лишь один инструмент - наше тело. Сара проводила ее до калитки и долго стояла за частоколом, будто знала, что в следующую встречу, они друг друга не узнают. Снова. И пыталась запомнить каждую ее ресничку, каждый изгиб и полутон - все свои порывы, а струи дождя катились по стеклам размывая виденье до серого.

 Отправлено: 04.01.10 13:52. Заголовок: Мария пишет: А за э..

Мария пишет:

цитата:

А за эпилог........... Оль, у меня нет слов. Спасибо.

Не благодари. Это не то. что ты ожидала, но историю надо рассказать полностью. Ты это знаешь...
А теперь небольшое продолжение:


2.

Хор пел Аве Марию. Доминировал картавый баритон Огастоса Снайпа. В духоте и чаде свеч опять говорили о необходимости построить новую церковь, скрипели на задних скамьях от нетерпения перед воскресным аперетивом и верили, что сезон дождей сменит сезон урожая.
- Возрадуйся!
- Ах!...- Проносится волной по рядам от алтаря до распахнутых в приглашении дверей, вымывая на пороги церкви телесные страсти и оставляя там побираться. Все порабощено общим делом любви, о которой из века в век пишут в книгах. Отец Каллаген читает Божий Закон. Он шериф этого города, и видя как тот растет и строится не может ни испытывать гордость и страх за творение своих рук. А его рука дрожит, вписывая имя новой жительницы Валуна. Сара Сайдс, изогнутым шакрамом проносится над головами собравшихся, и только плачь отпрыска Томпсонов нарушает сгустившуюся темноту. Теперь понятно, почему в церквах так любят петь хором - фальшь одного не столь очевиден за ложью тринадцати.
- …и да придет спаситель…
Они сидят, уткнувшись взглядом ряд в ряд, будто расстрельные батальоны. Каждый в себе, пока волшебное кадило не коснется его плеча, и тебе не придется быть мыслями со всеми:
- Хорошая проповедь. Каллеген сегодня в ударе.
- Туфли жмут, если бы ни Анна, я одел мокасины, и черт бы с приличиями…
- …Только не сейчас, только не сейчас… ну вот они теперь все знают, что у меня рак. Поделом мне. Даже человек Иисус висит на своем кресте и ухмыляется
- Надо будет зайти к Винстону, когда Дон перестанет драть глотку.
-…И зачем он так надушился, и так дышать нечем
Пожилая креолка рядом с Дагом обмахнулась псалмом, сложенным в виде буклетика и посмотрела на часы. Стрелки показывали без пяти час, подпирая своей рогатиной кадык Вечности. В животе урчало. Сара Сайдс, (она даже про себя старалась употреблять этот киношный псевдоним) прислонилась к косяку, угол резал мозжечок, где роились воспоминания, а из приоткрытых дверей дуло, разливая прохладу фрионом от крестца до кончиков пальцев. Есть места, не предназначенные для человека, и это было одно из них: темное, таинственное, сакральное. Отец Каллеген успел представить ее почти всем прихожанам перед воскресной мессой, и так как церковь оказалась переполненной, Саре отвели место в последнем ряду, где метущаяся душа так и норовила вырваться наружу. Она внимательно изучала застывшее раболепие зала, высматривала знакомые лица. Узнают ли они в ней женщину из своих кошмаров, снов, прошлой жизни…
Члены крестового похода. Те, кто вопреки всему вернулся домой. Вот они: Старик с волосами цвета перепревшей соломы размазывает по губам кровь, размышлял о том, что спасением из Лас-Вегаса обрек себя на мучительную смерть. Горькое соло священника, от которого Эбби Локхарт кутается в оборках платья, черным опереньем аиста скрывающего и без того источившийся силуэт. Ее шашни с новым Юджином Гантом - поэтом и по совместительству смотрителем старого кладбища только выжимают из нее последнюю молодость. Но что - то сидящее глубоко внутри Сары, нашептывало о грядущем, как о неумолимом вчера, и в нем имя хрупкой блондинки, двоящимся эхом разбитого стекла, заставляет вздрогнуть и обернуться.
Как она очутилась здесь? И как сохранила в себе способность заглядывать за горизонт? Последнее воспоминание: нырок в бассейн, пламя волной отлетает от ее обнаженного тела, черного до синевы, а то лишь еще больше наливается внутренней тьмой, облекая в гранитные доспехи грудь, под тяжестью которых она погружается на самое дно. Вода сочится в глаза и панцирь Черного рыцаря, закладывает пробкой уши, и вдруг взрывается отчаянным женским криком «Мээээээггии». Глаза рефлекторно открываются, принимая необъятные зрачки морского чудовища, и ей кажется, что в зеленом свете газовых фонарей пляшут огненные Парки и парии. Мегги чувствует их удушливый запах, и понимает - ее сердце такой же газовый фонарь, и он гаснет под избытком слез, будто она плачет за них двоих….
Она скрестила руки, унимая дрожь.
- …После сих происшествий было слово Господа к нему в видении ночи. И сказано было: не бойся. Я твой щит, и твоя награда… И сказал Бог Аврааму: Сару жену твою, не называй Сарой, но да будет имя ее Сарра. Я благословлю ее и дам тебе от нее сына; благословлю и произведу от нее народы, и цари народов произойдут от нее…
Слова маяки в море вопросов, но на этот раз она не видела спасительной гавани. И как только начинала чувствовать себя одной из них, порыв чужой мысли, обрывок прошлого или расплывчатый мазок будущего врывался в ее сознание пороховой вспышкой от одного виска до другого.
Не хочу. Пожалуйста, хватит!
Но ее мольба оставалось неслышимой, потому что некому было ее слышать. Деревянный Иисус под сводами церкви не в счет. Его бусинки глаз под несколькими слоями лака горели праведным гневом, но она то знала, что все это искусная поделка плотника, что даже в корне слова «плоть» преобладала над духовностью. А ей нравилось жить, как бы это не было больно. И Сара вскинула голову. Больно. С каждым вздохом, ломающим тонкую плевру легких, с каждым шагом, втаптывающим разбитые надежды бутылочным стеклом ей под кожу. Керри так и не обернулась, не почувствовала бесправное волнение сердца. Всю мессу ее рука лежала на запястье мужа успокоительным жгутом, а тот, склонив поседевшую голову, рассматривал шнурки на своих ботинках. Зажатые с двух сторон серыми лицами, они казались неразрывным целом, и Сара впилась ногтями в ладони. Она еще никогда не была так слаба.
Зачем ей знать о твоих чувствах? Это только отпугнет, заставит чувствовать себя неудобно, чувствовать вину, понимая, что ни в чем не виновата, и от того еще более раздражаться. Взаимность. Равновесие. Его нет, или нужно принять другие меры веса… У нее другая жизнь. Думала, пройдет время, и все вернется, что она снова захочет… Ты так боялась ее потерять, что не учла одного - собственного страха. Страх заставляет чувствовать себя неуверенным, ненужным. И ты уже не ждешь как прежде, что женщина на соседней скамье обернется на произнесенное полушепотом имя, а гадаешь, что может скрывать ее взгляд, улыбка. И от этого ты еще больше боишься ее потерять.
Орган играл Аве Мария. С таким же успехом он мог играть цыганочку или Сертакки. Зал пятью сотней кобр поднял головы и медитировал в такт дудочника, не замечая, как женщина в последнем ряду вплетает между их слов, их тайных надежд и желаний свою молитву из пяти слов: «…оставь ее в покое, ты ей не нужна…» И в этих 5/6 такта, фимиам кружился над тонким профилем, с приподнятым в раздумье носиком и нарочитой строгостью пучка, облекая в вуаль траура и благочестия. Она ненавидела этот пучок, как еще один атрибут соглашательства с миром простых обывателей, свидетельством сделанного Керри выбора.
Оставь ее в покое. Ты же возненавидишь себя, если…
- Если что?
Узловатая словно якорная цепь рука легла ей на плечо и тут же упала в океан сострадания. Сара выпрямилась на своей рее, встретившись взглядом с отцом Каллагеном - встать в полный рост мешало узкое пространство между проходами. Неужели ты произнесла это вслух?
- Если однажды путник в ночи… Вы ведь цитировали «Левую руку тьмы» Урсулы Ле Гуин? Удивлен, что кто - то еще помнит ее новеллы.
- Значит нас двое.
- Я надеялся, их забудут. Подобные знания не приносят покоя.
- А только способны разрушить существующий миропорядок, что уже ни раз случалось в нашей истории. Я слушала вашу мессу.
- Выходит, я поспешил с выводами, - Каллаген сжал ее плечо, и Сара выдавила из себя улыбку, а тело горело от грубого вторжения во внутреннее пространство. Прикосновение рукой или мыслью, касание души - такое она могла позволить немногим. Керри уже поднялась и терла виски от резкого света, ворвавшегося в открытые двери церкви. Она позволила мужу накинуть на свои плечи жакет и направилась в их сторону.
- Да. Мне кажется, я останусь здесь ненадолго.
- Повторюсь, если скажу, что этому рад. Вы уже определились с домом? У нас много пустующего жилья, может показаться, что люди предпочитают жить в центре…
- Да, - оборвала его Сара.- Я бы предпочла тот дом в южном стиле на Тисовой улице, если на него никто еще не заявил свои права.
- Дом Моррисов? Он несколько раз горел. И если между нами, у него плохая репутация.
- Обожаю дома с историей, - сказала Сара, нагнувшись над ним так, что волоски на правой брови разошлись в разные стороны. - Проблемы?
Каллаген втянул маленький бюргерский подбородок и покачал головой, а люди вылетали из дверей церкви на улицу, как листы писчей бумаги из мусоросжигателя, самиздатом снежа, заросшие ковылем газоны. Одни приглашали Сару по-соседски на ужин, другие крепко жали руку священника, вкладывая между ладоней записочки с имена за упокой и за здравие. Каллаген только кивал, выжидая, когда с ними поравняется седеющий мужчина со свежевыбритым лицом, оно казалось настолько свежим, что даже сжалось.
- Даг, не торопись. Как твои дела.
- Бывало и лучше, - сказал тот, пряча в карман пиджака левую руку с ожогом в виде змеи, но Сара ее заметила.
- Клеймо дьявола?
- Боевая отметина. Вы что - то хотели, святой отец?
- Даг!
Женский голос отверткой проник в его мозг, оставляя рану открытой
- Миссис Росс, как ваша нога?
- По погоде, - ответила Керри, она не хотела признаваться даже себе, что боль вернулась, и она снова нуждается в чуде
- Могу я попросить об одном одолжении? Мисс Сайдс хочет осмотреть дом Моррисов, а поскольку он напротив вашего…Надеюсь, это будет не в тягость.
- Да, конечно, - ответила за мужа Керри.
Все это время нательный крест Дона Калагена раскачивался на груди подобно маятнику Фуко от точки невозвращенья к точке возврата. Это случилось в первые месяцы их пребывания в Валуне. Мора Моррис стала первой женщиной, пережившей эпидемию и рискнувшей родить, но ее младенец не обладал иммунитетом матери и сгорел за час от капитана Шустрика. Остаточное явление. На следующую ночь усадьба Андре и Моры Моррис заполыхала. Говорили, что обезумевший от горя муж закрыл все окна и двери, заперся в кабинете и несколько дней подряд просидел над «Историей видов» Дарвина, пока одна из лучин не прожгла ковер, хотя Даг подозревал, что напуганные новой пандемией жители устроили посреди Валуна чумной костер. Дом обгорел до черна, и никто больше не переступал его порог, так и стоял на холме, соблазняя кисло-сладким запахом смерти. Разве что лисы, терроризирующие местных ранчеров устроили в подвале нору и тащили туда мелкую дичь. Неужели теперь кто - то решился нарушить покой ловчего дома? Сара Сайдс, кого ты хочешь обмануть?
- Может и неплохо, если напротив наконец то поселятся. Не могу больше смотреть на его унылые окна, да и дети перестанут пропадать в его внутреннем дворике, - Керри взяла своего мужчину под руку, а небо морем Айвазовского гнало корабли туч к берегу, сердце к дому.
Даг пожал плечами. Когда - то он сам планировал сидеть на его террасе, потягивая апельсиновый сок и наблюдая, как южное цитрусовое солнце поднимается над Большим каньоном, но так и не смог вломиться с надземный склеп. Ручка двери серебряным клинком Эскалибура торчала в смоляной древесине колорадской сосны в ожидании избранного. И он не сомневался, что эта женщина, так напоминающая своей непоколебимой уверенностью Черного Человека, своими карими глазами прелую землю осеннего Чикаго, а своей улыбкой Мегги Дойл тоже останется ни с чем, но это могло ненадолго отвлечь его от бутылки виски, припрятанной в подсобке и своих внутренних демонов.
- Майк, поможешь?
Галант кивнул. А серый до седого пес гавкнул и побежал впереди, показывая дорогу: на груди репейник орденской планкой побед, на лбу широкий шрам поражений.
- Не беспокойтесь, мне уже рассказали все городские легенды, и я не верю, что там открытый портал в ад.
- Старик Хват залили оловом замки на окнах и ставнях, но я думаю не об этом, - Даг поднялся по ступенькам на крыльцо и стал осматриваться. Обгоревшие половицы прогибались и скрипел, кое где зияли дыры. Он потрогал балясины на перилах щербатой улыбкой, растянувшейся вдоль фронтальной стены дома, и растер гарь на пальцах. - Керри останься внизу.
- Окна забиты. Нужны время и инструменты, чтоб открыть этот саркофаг. - В подтверждении своих слов Майкл подергал дверь. - Крепко.
- Дворовых ребят это не останавливает.
Сара взялась за навесной замок. На фоне гранитных стен и агатовых проемов он казался серебряным, новым, а внутри леденящий душу огонь. Замок звякнул, и в следующую минуту упал ей в руку.
- Вот это да! - Вырвалось у Майкла
- Выглядит как приглашение.
- Керри! Я же велел, оставаться внизу.
- Я тебя не расслышала.
И пес, лапой открыв дверь, вошел в гостиную. Там было на удивление опрятно, только разбитая ваза с цветами превратилась в пепел и соль осколков. Сара почтительно ее обошла, чужая жизнь, как и чужая смерть не смущали ее достоинства, а пес по кличке Ракета уже взвился по винтовой лестнице на второй этаж.
- Может помочь с вещами? - Предложила Керри.
- Спасибо. Но я путешествую налегке, достаточно груза воспоминаний.
- И грехов.
Она обтерла белым шелковым шарфом дверную ручку.
- Одно не ходит без другого.
На шарфе отпечатками преступления остались следы сажи.
- Что ж это плохая идея, но это ваша идея. - Сказал Даг, наблюдая, как ветер перебирает невидимой перчаткой тапера черепицу на крыше, на сизые тучи, водящие хоровод вокруг дома Моррисов, слыша за холмами раскатистый смех Зевса.- Пойдем домой, не стоит потакать ненастью.
- Вам не стоит оставаться здесь на ночь.
- И все же я останусь. Спасибо.
- До встречи…Сара. - Сказала Керри, не желая прощаться.
- Миссис Росс…
Дом встретил ее прахом старых ссор, страхом бессонных ночей и водопроводной капелью. Огонь пощадил почти все, кроме зеркал, в которых запеклись силуэты бывших хозяев, но это ее устраивало. Больше всего Мегги Дойл боялась встретиться взглядом с собственным отражением и найти в нем боль надежды, пустоту ожиданий и мимолетность огня, но еще больше она устала от масок и притворства. И все, что Дойл хотела сейчас - это возможность находиться рядом с ее Керри, и если не рядом, то хотя бы около, затаив дыхание между вдохом и выдохом, жизнью и смертью, и один Создатель знает, насколько ее хватит.
Мегги смахнула паутину, тюлью затянувшую окно. За окном снежинки планировали точно крылья входящего в ангар ночи городка, плотной невесомой стеной росли между ними от неба до земли, а за окном семейства Россов готовилось ко сну в сальном свете лампадки, обжигая рассудок пламенем семейности. Сара раскрыла ставни, как если бы могла раскрыть свое сердце, наслаждаясь невозможной и притягательной близостью. И фиолетовый бархат ночи обвил ее руки, отложил немыслимый побег или штурм, полет или падения в твердую клеть мостовой, а хрустальное крошево снега впивалась в грудь, стирая с граней улицы все следы, так что и не подберешься незамеченной.
- Спать, - мысленно приказал себе женщина.

 Отправлено: 17.01.10 10:57. Заголовок: 3. В комнате был бе..

3.

В комнате был беспорядок: игрушки на полу, ворох одежды на кровати и стульях, примеренной и отклоненной маленьким модником. Керри подняла с ковра оловянного солдатика, прилегшего вздремнуть после ночного дежурства под окном любимой, повертела в руках. Острый штык ружья контрастировал с мягкими чертами лица и скромностью камзола, такой же забытый и безмолвный как герои Лас-Вегаса. Скоро Генри начнет отличать сказки от реальной жизни, правду от лжи. И что тогда? Поймет ли он, во имя чего они бросили умирать целый город? Примет ли эту цену? Керри подошла к окну и поставила оловянного солдатика на подоконник высматривать свою маленькую фею. Девочка на лужайке хныкала после падения с велосипеда, а Генри пытался ее упокоить. Неужели Эбби в детстве была такой же плаксой, или дело в отце? Она вспомнила Джека, все, что знала об этом угловатом инженере из Нью - Джерси, погибшем два года назад. Смешно, за такое время нельзя ни только раскрыться, но и оставить после себя бесценный запас тепла, способный объединить семью в ненастье и дарованное отцовское благословение в юности. Керри жила ради своего ребенка и принимала решения ради его благополучия. Ей нужно было убедиться, что это не ее, что она сделала правильный выбор. А на улице шла метель. Лепестки вишни и сливы, сброшенные с ветвей внезапным градом, дети собирали в кулачки и снова бросали в небо, дарую с полетом вторую жизнь.
- Даг, ты опять отпустил Генри на улицу?
- Да ладно тебе, что может случиться, мы не в Чикаго.
- Мы уже никогда не будем в Чикаго и…
С языка чуть не сорвалось полдюжины городов, черным агатом бус, бросивших якорь в ее душе. Даг сидел в кресле с ушами у электрического камина и пил ликер, смотря на нее из подлобья, как будто никак не мог справиться с всемирным тяготением.
- Ты знаешь, что лучшее «Узо» делали на острове Лесбос?
- Не начинай.
- Что?
- Кошмары? Может снова обратиться к Дону? - Предложила она, убирая со стола недоеденный ужин.
- Ты хочешь сказать к Иисусу, висящему у Каллагена над алтарем. Очнись, Керри, я сам сделал этого деревянного истукана вот этими руками, когда еще они меня слушались. А теперь я муж своей жены.
- Разве этого мало? Некоторые люди стремятся стать частью чьей - то жизни всю свою жизнь.
- В другого человека не влезешь.
- Лучше лезть в бутылку? Прости я не хотела… прости.
Снова этот порог прошлого, который им никак не удается преодолеть. Иногда Керри казалось, что их чувства подобны песочным часам, когда переполнялась чаша любви, наполнялась чаша ненависти. Даг снял с запястья командирские часы, некогда принадлежавшие Марку, боясь, что морской бриз просочится под циферблат, нарушив целостность запаянного в них времени. Память о друге, о днях прожитых под аквамариновым небом Чикаго, свинцовым змеем обвило запястье и не отпускало. Даг надел дождевик и шляпу, но она промолчала. Оба знали, что когда нибудь это озеро в конец доконает его суставы. Прошлой осенью прилив перевернул лодку Дага у самой пристани, две пробоины и воспаление легких маленькая цена для ловца человеческого счастья.
- Что ты хочешь выловить на этот раз: все сокровища морей, чтобы бросить к моим ногам, или золотую рыбку, чтобы пожелать иной доли?
- Не жди меня рано.
Хлопнула входная дверь. Мужчины по природе странники от Одиссея до Конюхова колесят по миру, ища пределы своих возможностей, а когда случайно наталкиваются, плывут вспять в вечном водовороте непознанного, женщины - вестницы Артемиды ставят свои сети ради призовой добычи и поймав, уже не выпускают из рук; их стрелы всегда в воздухе, ищут цели, стягивают невидимой нитью берега и континенты.
Керри села, в еще не остывшее от чужого присутствия, кресло и углубилась в больничные карты жителей Валуна. Это успокаивало. А за окном снова поднялся ветер. Сучковатые ветви яблони царапали об оконное стекло, форточка в комнате сына распахнулась и ворвавшийся с улицы поток, скинул оловянного солдатика на пол. Страж сомкнул в бессилии глаза, но не выпустил из рук оружие. И тут кто - то забарабанил по стеклу. Керри подскочила, прижав руку к груди, точно хотела вернуть на место, вырвавшееся из кандалов тела сердце, и бросилась в прихожую, где тень билась в стеклянную дверь вестником несчастья. И стоило только Керри коснуться пальцами ее матовой поверхности, как чей то грязный отпечаток руки сполз вниз, оставляя кровоподтеки.
- Эбби? Что случилось?
Она распахнула дверь, и молодая женщина рухнула под ноги.
- Керри. - Локхарт запрокинула голову, - прости, я кажется поранилась, когда стучалась…
- Дай мне осмотреть твою руку.
Втащив подругу в дом и, обернув ладонь кухонным полотенцем, доктор Уивер достала шовный набор из аптечки. Руки Эбби была противно холодными, волосы влажными и спутанными, как если б она только что вышла из душа. Локхарт нервно озиралась по сторонам, исследуя дом, прислушивалась к скрипу половиц.
- Дети не у тебя?
- Нет. Почему ты решила…
- Они играли на заднем дворе, и я подумала, - сказал Эбби, проглатывая окончания.
Первым желанием Керри было отвесить ей пощечину, вторым - выбежать во двор и кричать, насколько позволяют легкие, но она заставила взять себя в руки, впрочем, как всегда, и, схватив с кресла кофту, потащила ничего не соображающую подругу назад.
- Пошли. Они не могли далеко уйти.
Вечер уже срезал бутоны лилий, разнеся их ванильный аромат за холмы. Только проснувшиеся светлячки, да реющая японским флагом на сизой глазури неба луна светили им путь. Они обошли почти всю улицу. Панику поднимать, точно кликать беду, если еще не произошла, то по законам трагедии обязательно разразиться. Кровь леденела, а глаза вопреки всему слипались, когда они услышали детский визг. В следующую минуту Мелисса Локхарт взмыла вверх на автомобильной покрышке, держась за металлические цепи качелей Томенсонов. И Керри Уивер по настоящему испугалась.
- Лиса, вот ты где? А Генри с тобой?
Но девочка не знала, куда пропал ее приятель.
- Керри, не волнуйся, ничего плохого с ним не случиться, - сказала Эбби, обнимая свою дочь.
- Ему всего два с половиной года!
Они почти прошли улицу, по привычке обходя выжженный на солнце и изнутри дом Моррисов, но теперь там поселились другие жильцы. Керри первой вошла в калитку. Ее не могло остановить ни смущение от новой встречи, ни непроницаемая глубина окон, ни разящий в самое сердце лай пса на заднем дворе таком большом, что в лучшие времена на нем играли в бейсбол. Лай и урчанье, сцепившихся между собой собаки и кошки. Керри встала на цыпочки, барабаня кулаком в окно. Тут же, будто ее здесь ждали, дверь открылась и на крыльцо вышла Сара, натягивая поверх футболки клетчатую рубашку.
- Доктор Уивер? Что - то случилось?
- Генри пропал. Я подумала, что он со старшими ребятами мог залезть в сад к Моррисам… - Она осеклась, смириться с негласным присутствием женщины в ее жизни Керри было непросто. Стоило перейти улицу, протянуть руку к звонку, перейти на «ты»… - подумала, что ты могла его видеть?
- Подожди.
Тьма вплела венок в ее волосы, спутала придорожные травы, превратив кусты терновника и жимолости в стаи диких зверей, затаившихся перед броском. Сара морским чудовищем вынырнула из дома, в руке ее был свет, и на секунду Керри показалось, что это то самое чудо, которое она так ждала, но, присмотревшись внимательнее, признала в метущемся огне за стеклом газового фонаря падшего ангела. Ангел терял слезы, что по утру засеребрятся росой, обретая человечность. Издали донесся толи смех, толи лай, и женщины вздрогнули
- Рок, хороший мальчик, иди сюда. Что ты хочешь мне показать?
Раздвинув кусты гортензии, с насаженными на пики алыми сердцами соцветий, Сара пошла вдоль забора на звук, а Эбби так и осталась возле калитки с маленькой Мелиссой, вытряхивая из мокасин песок и щебень. Девочка крепко держала маму за подол сарафана, но потом не удержалась и расплакалась. И Керри бросилась в самую чащу теней, туда, где пятно света раскачивалось молотом ведьмы. Вдруг рухнуло в траву, как бывает только два раза в год 22 декабря и 22 июня, свет свернулся полозом и скрылся под корягой. Сегодня была самая короткая ночь, ночь не заходящего солнца, и вокруг было темно. Керри выбралась на вытоптанную поляну. В нос ударил запах тины и прокисшей воды, а кое - где, торчащей из земли пятерней колосились початки камыша, и на одном из них висела детская кроссовка.
- Сара!
Она лежала лицом ниц, во всю длину тела, а пес выл на луну, разрывая траву в клочья, словно искал вход в кроличью нору, но нора была слишком большой. И на секунду Керри показалось, что женщина не дышит. Тогда Керри подхватила с земли газовую лампу, направляя свет в самую гущу мрака. Сара где - то потеряла рубашку. Ее спина, поймавшим гарпун, белым китом выгнулась, руки прижались к груди, костяшки пальцев и запястья … Керри обернулась. Сзади только тьма, и шагнула к высохшему колодцу.
- Стой, где стоишь. Мне нужен свет. И убери этого чертова пса!
- Ты нашла его?..
- Он нашел, а теперь свети в колодец.
Свет. Эбби опускает неоновое сито лампы над операционным столом, и она впервые увидела лицо своего пациента, восковая маска смерти уже скрыла живительные изъяны, делающие его таким привлекательным, только глаза сохранили ясность мысли, и эта мысль одна: сейчас тебе будет больно. Она прописала обезболивающее, самую малость, чтобы адреналин прилил к голове, и погрузила руки в раздробленную грудную клетку. Там что - то осталось. Но она никак не может понять что. Что-то осталось. Ее утренний кошмар…
Появление рыжей головы над колодцем вырвало Керри из потока воспоминаний. Она бросается на колени, помогая Саре вытянуть сына. Обрывки рубашки трещат и рвутся, оставляя кровавые следы на ладонях Сайдс, но мальчик уже на земле, держит пса за ошейник, прижавшись щекой к мягкой пепельной шерсти, и что - то нашептывает ему на ухо.
- Ракета, лежать!
- Рок.
Собака ложиться, прикрыв морду лапами, а Керри вытирает руки мальчика обрывками рубашки от грязных колодезных скоб. Женщины смотрят друг на друга в невыразимой благодарности. Слова мокротой застревают в горле, и все, что она помнит после, это как лежала в собственной постели, обняв Генри и слушая, как тикают командирские часы на каминной полке в гостиной. А Сара возвращается домой, и, рухнув в гамак из паутины, долго смотрит в потолок на обгоревшее перекрестье балок, так пристально, что ей начинает казаться, что на маренном дереве проступает чей - то силуэт. Сегодня лиса, живущая в норе под подполом, снова вернется без своей добычи, свернется в углу, зарывшись носом в рыжие перья хвоста, и ей приснится, как женщина на верху плачет.

 Отправлено: 24.01.10 14:15. Заголовок: 4. Керри проснулась..

4.

Керри проснулась. Рука окунулась в нетронутую половину кровати, как в холодную проточную воду, точно ее заставило пробудиться это утробное одиночество, а не очередной кошмар. Кошмар. Если бы она помнила, что ей снилось, было бы не так страшно. Но она помнит только, как снова была во «Дворце Цезаря», а на серебряном блюде гранатами лежали осколки двух бокалов, из которых на ковровую дорожку сочилось красное вино, оставляя зеркальный узор на песчаной арене. Дворец стал новым Колизеем, где из лож и скамеек, с высоты птичьего полета к ним долетали крики и алые букеты коктейля Молотова, взрываясь огнем и аплодисментами. К ним. Она не могла видеть Черного рыцаря, но чувствовала, как тот замер, в нетерпении ожидая, как из ворот выйдет такой же увитый шипами воин и между миром и землей не останется ничего кроме войны. И тогда Керри услышала ментальный приказ: «Беги!» Он не имел хозяина и пола, срока давности или резонанса. Но она побежала в маленький дверной проем с догорающими факелами под каменным амфитеатром. Оттуда центурионы гнали на арену рабов, туда тащили их растерзанные дикими животными тела. Темное узкое пространство.
Керри бежит по сужающемуся коридору в травму Окружной, но двери не поддаются. Она видит, как Марк, Джинни и Картер пытаются реанимировать покрытую шрамами и ссадинами пациентку, в которой она узнает Мегги Дойл. Дергает за дверную ручку, но не успевает. Снова. На мониторе равенство жизни и смерти переплетается в нательный крест с застывшей кровавой слезой по центру, и только забытый в углу шлем гладиатора напоминает доктору Уивер о ее присутствии. Странный сон. Порождение подсознательной муки или переутомления. Керри стоило бы проконсультироваться у психоаналитика, но Ким Легаспи лишили лицензии за нарушение врачебной этики еще задолго до того, как ей пришлось покинуть клинику Кука. Иногда Керри казалось, что та первой увидела Черного Человека.
Она заглянула в детскую. Генри спал, не закрыв окно, так что доспехи оловянного солдатика на окне в лунном свете казались бронзовыми, а глаза ищущими. В доме напротив тоже горел свет. Керри подозревал, что его хозяйка предпочитает ночной образ жизни, ночной образ мыслей. Поправив одеяло, она пошла в гостиную и читала до рассвета, ожидая, пока Даг вернется с вечерней рыбалки, чтобы задать трепку, но он так и не вернулся. Керри всегда этого боялась, потому что в тайне желала, желала, потому что боялась. Даже страдание начинает приносить сладость, когда ты живешь в таком маленьком и тихом городке как Валун, а может так было всегда… К полудню Керри Уивер решилась пойти к отцу Каллагену, чтобы тот снарядил поисковую группу, но море в тот день было не спокойным.

Ее глаза были как спокойное море, за это Мегги ее и полюбила, но сейчас из них выплескивалась скорбь и обвинение горькое, точно вишневый ликер. Ты хотела, чтобы он исчез из моей жизнь, хотела меня всю без остатка. Кто скажет, что темная половина твоей души, та самая, в которую я когда - то влюбилась не взяла верх, попытавшись вернуть так, как умела только ты, уничтожая все на своем пути. В море много не надо: дырявая лодка, сдохший генератор, оглушающий удар сбоку…
А Мегги смотрела на дно ее зеленых глаз и не могла оправдаться, просто не представляла как. Эта женщина всегда знала больше, чем требовалось, своей толикой ведьмовства, вызывая в ней страх, но чаще восхищение. Еще ни разу за неделю поисковой операции Керри не обратилась к ней, просто сидела на пристани и ждала мужа из дальнего плаванья на леденящем кровь ветру, приводя ту в ярость, так, что хотелось схватить за тонкое запястье и развернуть лицом к себе.
- Что на бумаге одно, а в жизни совсем другое?
- Сарра!
Как рык поверженного хищника, и та почувствовала в нем нотки Дага Росса, его неразборчивый почерк. Керри не подняла глаз, и это еще больше ее взбесило, а тонкий ободок на запястье, раскаленным металлом, напоминал о случившемся три года назад. Они с Дагом имели схожие отметины на руке, будто перетягивали закованную в цепи плясунью, сдирая перчаткой кожу и бросая в лицо соперника. Не так она хотела вернуться. Не так.
Перед глазами снова встала маревая пелена воскрешения. Разбитое грозой небо, она словно смотрела на пшеничное поле после дождя. Дышать было нечем, и Мегги не дышала. Когда созерцание неба надоело ей, женщина перевернулась на бок, приводя в движение тысячи мотыльков, ветер и собственную кровь. Лепестки и крылья, молочные и пурпурные, каждый хотел рассказать ей свою историю. Но их было так много! Лавина голосов рухнула на нее с сокрушительной силой, сорвав с губ стон боли, один единственный, но в нем сошлись все миры и обещания, жертвы и пороки. Боль медленно заполняло каждую клеть тела, а вместе с ней возвращалось и сознание. Мегги инстинктивно стала выбираться из завалов пепла и арматуры, некогда являвших собой «Дворец Цезаря», самое роскошное казино западного побережья. Говорили, что его часто посещали Судьба и Случай, но кто из них сделал свой ход на этот раз? С трудом, встав на колени, женщина огляделась. Вокруг было пусто, отчего стало дико и страшно. Одна в брошенном городе. Брошена в городе на расправу собственного одиночества… Мегги не помнила, как долго бродила по Чикаго, изучая слепки смерти, сдувая пепел с красивых вещей и гася плевки ярости об обветренные черепа Рыцарей белой Розы, пока не встретила серого пса с шрамом во весь лоб. Он сидел подле огромного стального распятья, некогда бывшего стрелками часов Башни тысячелетия, и ждал, чтобы она высвободила прикованную к ним женщину.
- Арр-чи.
Женщина почти ничего не весила. Прежде, чем высвободить ее, Мегги коснулась щеки Ренди Фронзак, но прикосновение к холодной и сухой коже не принесло ничего кроме витка новой боли и разочарования, и ей снова захотелось коснуться чего - то теплого и мягкого, с бьющейся под кожей жизнью, говорящей то о страхе, то о волнении, а то и просто о смене времен года. Женщина на ее руках сжалась и выдохнула, из уголка губ скатилась капля крови и растеклась на ладони Мегги.
- Что же я натворила?
Слова в мертвенно тихом городе резали слух, но и разжигали огонь жизни. Она помогла Ренди сделать первый шаг по тонкому как пергамент льду и сесть на чье то надгробие. Разбитые колени приносили невыносимую боль, но женщина ничем не выдала произошедшего. Ее осанка была прямой и непринужденной.
- Где мы? Что случилось?
- Суд, - прошептала Мегги.
- Тогда?..
- Я не знаю.
- Это ни ад, потому что я не верю в Дьявола, и никогда не пойму подлинного счастья, потому что не верю в Бога, но если я все еще существую во славу всех законов вероятности, значит, игра продолжается…
Она не могла признаться даже себе, почему отпустила Ренди в Нью-Йорк, а сама пошла на юг, снова позволив надежде пленить свой рассудок. Улыбка на губах распятой позволили ей откупиться от чувства вины, а поднимающееся над горизонтом солнце понять, что их помиловали не напрасно. Перед ней лежали все дороги, пути и переправы.
- Но что ты хочешь найти там, Меган?
- Что?
- Любить эту женщину не логично.
- Я знаю.

Рок снова притащил кролика. Он казался не додушенным, и Сара оставила его у себя дома, вместо того, чтобы отнести поварихе отца Каллагена. Последнее время они часто засиживались с Доном за церковным вином, даже не вылезая из погреба, размышляли о втором шансе и растущей от Нью-Йорка угрозе. Ничто не примеряет убийцу и жертву, как совершенное преступление. А Сара знала, что разрушительная сила Черного Человека, найдет способ возродиться из небытия, но никогда уже ей не суждено испытать это прикосновение. И да, она скучала по этому ненасытному огню, дарующему внутренний простор и безнаказанность, но никогда не жалела о той инверсии, чувств. Что сколлапсировала тьму внутри нее в яркое и мощное светило, даже в самые темные дни, как сегодня, когда вера смеялась в лицо обидчикам, готовая расплакаться в бессилии.
Осень сдула с улиц Валуна всю богопристойность, развесив рьяными знаменами плюща, хмеля и клена стяги новых Завоевателей. А дым от жертвенника в маленькой церкви на окраине тянулся к небу, где облака, зацепившись якорями, за шпиль святого Павла качались на рейде, но тишина была фальшивой. Фантомные всадники осени уже процокали стальными копытами по Тисовой улице, когда куранты на ратуше часовыми выстрелили двенадцать раз. Пули - маленькие колокола.
Керри положила на пустой гроб букет хризантем, наблюдая, как четверо мужчин спускают его в могилу с обсыпавшимися краями. Галстук, трубка, зажим - она не нашла ничего кроме хризантем, что хранило бы память об их любви. Первые цветы, преподнесенные Дагом Россом, единственные, уцелевшие в огненной метели Лас-Вегаса, когда от рук нового Люцифера погибло все живое и мертво, все их мечты. Даже командирские часы, некогда принадлежащие Марку, исчезли вместе с Дагом. Но Керри только испытала облегчение. Было что - то в их бое зловещее, острое лезвие стрелок и эта остановившаяся с сердцем Рейчел дата - все носило на себе отпечаток смерти.
Видя, как дрожит женщина, Майкл Галант взял ее за руку и усадил на скамейку.
- Спасибо.
Слова эхом ударили его по лицу, заставив опустить глаза.
- Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня…- Читал отец Каллаган посреди поля из цветов смерти: черных, белых и гранатовых маков надгробий, даже ангела на могильном склепе Моррисов выглядели смертельно уставшими; читал, разделяя строфы с остальными, и не подозревал, что каждый слышал в них свой смысл и свою тайну.
Керри оставила сына с подругой, не желая делать свидетелем происходящего фарса. К тому времени, как отец Каллаген объявил ее мужа погибшим, боль ушла. Любовь горела и выгорела, оставив следы копоти на стенках сердца пустого и обескровленного. А похороны вымотали больше, чем неизвестность. Она с нетерпением ждала вечера, чтобы остаться одной, но когда, Эбби ушла, зарылась лицом в подушку, пряча свою неспособность плакать в шелковых наволочках. Ей уже приходилось терять любимого человека, но тогда женщине пришлось скрывать свои слезы. А сейчас их отсутствие приравнивалось к предательству. Доктор Уивер не могла больше лежать. Все тело ныло, как после двойной смены в приемном, и она подошла к окну, зачарованная лунным светом. Свет так красиво падал в спальню сына, так отважно, что лицо оловянного солдатика казалось живым и еще более печальным… Керри зачем - то унесла его из хижины лесника, а Мегги сделала вид, что не заметила его отсутствия в развернувшейся батальной сцене. Стойкий оловянный солдатик из-за своего увечья был неспособен служить или сделать свою женщину счастливой - точно напоминание или оберег. Керри и сама запуталась, чем для нее стала эта игрушка.
В доме напротив горел свет. Неужели она никогда не спит? Приподняв волосы, Керри накинула на плечи шаль. Шаль была настолько тонкой, что могла пройти сквозь обручальное кольцо. Этому фокуса она тоже научилась от Мегги, и теперь, оставив обручальное кольцо в плошке с догорающей поминальной свечой, вышла на улицу, перешла дорогу и постучалась в смоляную дверь из высокогорной колорадской сосны. Шарканье ног в прихожей. Только бы никто не открыл. Керри оперлась о перила, готовая броситься в кусты гортензии так страшила ее неизвестность. Ты совершаешь ошибку. Но какую из двух? Она не успела понять. На пороге, закутанная в халат, как будто в фиолетово-черный саван ночи, стояла Мегги Дойл.
- Привет, я…
- Не можешь заснуть?
- Не могу проснуться. Кажется, что видишь один бесконечный кошмар.
- Знакомо.
Она углубились в дом, оставляя дверь открытой. И Керри с нескрываемым любопытством приняла ее приглашение.
- Даг хотел здесь поселиться, но у места была дурная слава, понимаешь?
- Угу, похоже, я попортила ему не только фейс, но и репутацию?
- Не ожидала, что дом окажется таким…просторным - проигнорировав ее последнюю фразу, сказала Керри, - таким реальным.
- Предпочитаю не обрастать вещами.
Мегги указала ей на кресло качалку, а сама села на ступеньках винтовой лестницы. Дом действительно выглядел пустым, но ни сколько из-за скандинавского минимализма, сколько из-за отсутствия душевного тепла. Это случилось через две недели ее пребывания в Валуне. Когда так много путешествуешь по стране, учишься впитывать в себя местные правила и обычаи, а иначе не выжить. Несмотря на объявленный сухой закон разжиться алкоголем в этой глуши было легче, чем бензином, а понять, что главным бутлегером Валуна является сам настоятель, проще детективов Дика Френсиса. Людям нужен был способ как то выпустить пар, оставалось только держать это дело под контролем, и она предложила Дону Каллагену открыть бар тихий и уютный, как все в Валуне. Только Даг Росс как ветеран крестового похода решил стать одним из его бесплатных и постоянных посетителей, что никак не вписывалось в планы совместного предприятия. Тогда Мегги намекнула, «доку» что пора идти к жене. Слово за слово, завязалась драка. Даг потерял пару рабочих дней, и если бы не Мел Грант, потерял бы кое - что еще.
- Ты все еще думаешь, что я повинна в его смерти?
- С чего ты взяла?
- А разве нет?
- Нет.
- Но почему?
- Ты не будешь действовать исподтишка. - Односложные фразы уже начали утомлять Керри, но она продолжала. - Для тебя это слишком сложно.
- Звучит, как комплимент.
- Решай сама.
Они сидели и молчали, да и что говорить, когда все и так ясно.
- Он всегда бежал от проблем…- Керри не заметила, как пес пробрался в гостиную и свернулся у ее ног, машинально гладила его по холке. Жесткая шерсть придавала руке чувственность. - Мегги…
Пульс учащенный, нитевидный. Дыхание сдавленное. Керри диагностировала побочные признаки, как ураган Энтони в 2003. Способность смотреть на мир глазами врача скорой помощи, обличая свои ощущения, в медицинскую терминологию делало ее сознание чище, а происходящее понятным и безопасным. И все - таки она боялась.
- Каллаген знает?
- Да, но теперь это не важно. У меня нет прежней силы и жажды разрушения. Кроме того наши интересы теперь совпадают. - Мегги не смотрела на нее, только в пол, сидела, потирая ладони, словно хотела высечь искру, а сырые поленья в камине никак не желали разгораться. - Я ничего не могу сделать против этого города, пока ты его часть, только охранять от стихий и ждать, когда меня примут до конца…В Нью-Йорке растет новый Повелитель, и у меня есть еще немного волшебства в запасе.
- Вот как. - Керри склонила голову на бок. Лицо изможденное и прекрасное. - Немного волшебства мне сейчас не повредило бы.
- Твоя нога? Боль вернулась.
Мегги тоже умела ставить диагноз, эта черта в ней импонировала Керри, особенно эта и еще куча отвратительных, выбешивающих капризов. И как доктор Уивер была правильной во всем, так доктор Дойл любила нарушать запреты, просто не находя в них житейского смысла. Она достала что - то из своей походной сумки и вложила флакончик ей в руки.
- Возьми, это поможет. Я забрала немного из хижины.
- А я оловянного солдатика, - рассмеялась Керри.
- Он привел меня к тебе.
И Керри поняла, что не сердится, никогда не сердилась, пыталась, чтобы оградить себя от возможного развития событий, вычеркнуть все альтернативы, но только еще больше заставляла себя думать о странных, ни на что не похожих отношениях между женщинами.
- Сделаешь сейчас укол?
- Если будешь хорошо себя вести, - Мегги наблюдала, как она медленно поднимается в спальню, а рука скользит по грифу перил, и на секунду в голове пролетела шальное предположение, что все это ради наркотиков. Будто прочитав ее мысли, Керри произнесла не оборачиваясь:
- Зависимость бывает разной.
- Ты говоришь это как доктор.
- Нет, как твой доктор. - С придыханием на предпоследнем слове.
Она уже достигла последней ступеньке длинной викторианской лестницы, когда Мегги еще стоящая посреди гостиной решилась спросить о том, что ее так мучило:
- А как же Генри?
- Ему потребуется время, но мы умеем ждать.
- Ждать и любить. Пока нам это позволяют… - прошептала Мегги, и в доме на Тисовой улице, наконец – то, погас свет.

КОНЕЦ